Вечная Битва: Семь дней Апокалипсиса
Шрифт:
— В этом мире есть существа, которым наплевать на твои желания, им важны свои собственные и ради этих желаний они готовы пожертвовать всем Мирозданием, сложить его на алтарь своей ненависти и алчности. Если им не получится помешать, они погубят нас всех и это произойдет очень скоро. Невозможно знать точно — получится это сделать или нет, поэтому я и не рассчитываю на спасение, — сверхвоин посмотрел в лицо паренька. — Это чистое зло. И ныне оно сильнее, чем когда либо. Все дело в последователях… — на этом Гром замолк, понимая, что выходит за рамки положенного. Смертным, не имеющим отношения к Вечной Битве, больше знать не дозволялось.
— Так чего ради мы собственно сражаемся? — Нил в недоумении развел руками.
— Я уже рассказал о своих намерениях — это мое сражение, вам же стоит помнить о благополучии родины и верить в успех, тогда наши действия получат смысл. Как бы то ни было, я хочу изгнать берсеркеров с этой планеты, и вы, я думаю, тоже. Тьма всегда уходит прочь, когда встает солнце, а ночь всегда сменяется рассветом. Если нести свет, подобно солнцу, то можно будет противостоять мраку. Нужно лишь знать истинную правду и лик настоящей тьмы.
— Красивые слова, — положив руку на шею, проговорил Нил.
— Да, красивые. Это из книги «Путь Света». Ты ее знать не можешь, но в некоторых кругах она является настольной…
Бойцы шли, хлюпая вязкой жижицей, тонким слоем кроющей дно издырявленной взрывами похожей на сыр трубы, проглядывая сквозь мелькающие пробоины на затянутое красным туманом небо. Каждый думал о своем, но по выражениям хмурых лиц солдат можно было предположить, что их мысли роднились безрадостностью. Ужас Армагеддона и его высвободившаяся сила действовали как часы, словно по каким-то законам природы, поражая разум людей, обращая их в панику и уныние.
Раллс периодически заглядывал в карту, возвращенную Даггером, сверяя верность пути, дабы не пропустить нужный подъем. Капитан старался не забивать голову бреднями о красном небе и непонятном ощущении нависшей беды. Для этого он пытался найти для этих странностей внятное объяснение и, как только возникало какое-либо мало-мальски пригодное толкование, моментально отбрасывал проблему. В основном Раллс ссылался на усталость, трудные условия и опостылевшую войну.
Нил, в отличие от своего друга флегматично разглядывающего на ходу свои ноги, не мог просто так отвлечься. Поведанные Громом факты показались ему странными и до такой степени непонятными и расплывчатыми, что юноша решил, во что бы то ни стало, добиться от генерала более подробных объяснений. Он ненавязчиво сократил дистанцию между собой и Громом, поглядывая на небеса.
— Это они делают небо красным, не правда ли? — спросил Нил, переведя взгляд от небосклона на идущего возле него сверхвоина.
— Что? — переспросил Гром, отвлекшись от своих размышлений.
— Те существа, о которых вы говорили. Ведь небо не должно быть таким. Никогда и никто еще не сталкивался с подобными явлениями природы.
— Да это они, точнее одно из них. Повелитель Разрушения хочет стереть наш мир, — в голосе Грома прозвучало удивившее Нила безразличие.
— Зачем? Что за цели у этих существ? — в недоумении возгласил он. Спрашивать, чем объясняется столь хладнокровное отношение к гибели Мироздания, охотник все-таки не решился. К тому же он сталкивался с множеством слухов, гласивших о бездушности и безучастности многих сверхвоинов.
— Если то, что слышал Ерон, правда, то они тоже хотят творить, — ответил, наконец, Гром. — А Ерону я верю.
— Творить что? — не понял Нил.
— Творить Мироздание, разумеется, новое Мироздание, работающее по их правилам и законам. Мироздание, которого никогда не было.
— Новое Мироздание? Но зачем же им для этого уничтожать Вселенную? Разве они не могут творить в ней, то, что нужно для их счастья и не крушить все на своем пути?
— Нет, они лишь и умеют крушить и убивать, только не творить. Поэтому им нужен тот, кто способен на это. А чтобы получить власть над этим творцом нужно собрать всю энергию Мироздания и эта энергия в нас, — генерал отвернулся посмотреть, что хлюпнуло позади, но увидев Быка вынимающего ногу из подводной ямы и тихо матерящегося на ненавистную канализацию, возвратился к беседе.
— Я что-то все равно не понимаю, как это сложно. Существа желающие творить, но способные лишь разрушать, какая-то энергия внутри нас… — Нил уставился себе под ноги, раздумывая над услышанным и разглядывая протекающие мутные потоки воды. — Значит, они хотят создать новый мир?
Гром молча кивнул.
— Как думаете, а какой он будет?
— Все зависит исключительно от того, какова будет реакция Владыки «подземного огня» на свой успех при осуществлении этой дьявольской затеи. Он может окончательно зазнаться и создать мир полный страданий, где он будет вымещать свою боль и ненависть на обитающих в нем существ, а может развеять свое зло, получив то, к чему стремился так долго…
— И что будет тогда?
— Тогда он, наверное, может создать всеобщий Рай, но лично я сильно сомневаюсь, что существо, использующее такие методы как убийство и разрушение, способно творить благо. И никто из живущих не может предугадать исход. По этой причине мы и должны его остановить, однако пока я нахожусь на Нианоси, от меня нет прока в этом деле.
— Нет, я от этого далек. Лучше мне не забивать голову такими вещами. У меня одна цель — снять иго тирании Хаоса с Нианоси, и я продолжу за ней следовать.
— Хорошо хотя бы, что ты не принимаешь всерьез все эти идеи о всеобщем благе, принесенном через гибель и уничтожение, порожденные очередным властолюбцем. Ведь они могут оказаться еще одной грязной ложью, платить за которую придется тебе самому и тем, кто тебе дорог. Очень жестокой ложью.
— Ну, всеобщее благо это замечательно, правда я почему-то не думаю, будто это может стать реальностью. Всегда найдется кто-нибудь, кто все испортит, — Нил досадно хмыкнул и почесал бок.
— Отнюдь. Это возможно, причем даже сейчас, но для достижения этой гармонии нужно согласие и умение жить для других, если ты понимаешь, о чем я. А это так трудно, когда ты можешь жить только для себя, собственного обогащения и удовольствия. И для большинства приносить пользу окружающим не так приятно как последнее. А когда кто-либо использует людей для получения выгоды он перестает ценить их жизни и теряет ту мистическую связь с себе подобными, ту прочную сеть душ, какая делает смертных сильным единым целым, способным противостоять отраве преисподней.
— Думаю, я мог бы жить для других, — предположил охотник.
— Надеюсь, ты вкладываешь в эти слова именно то значение, которое вкладывали в него те, кто придумал эти идеи, те, на стороне кого сражаюсь я, и речь не об Альянсе. А если уж на то пошло, то если ты желаешь за что-нибудь биться, бейся против зла в любом его проявлении. Главное четко понимать что есть «Зло», а что «Добро».
— И как же это понимать?
— Добро — это то, что не связанно с причинением любого вреда другим существам и всему окружающему миру, напротив оно нацелено на принесение блага. Однако это вовсе не значит, что последователям пути Света нужно позволять разрушителям мира творить свои темные дела или, скажем, нельзя истреблять особо опасные источники зла, такие как берсеркеры, ведь в противном случае они сами начнут уничтожать других. Пока жители Мироздания не доросли до иных способов борьбы, не связанных с кровопролитием. Жаль, что такие мысли многие люди также трактуют по-своему, используют в личных целях, подменяют идеалы, выставляя злом нежелательных для них существ, тем самым корча из себя борцов за справедливость, а души их давно сгнили. Правда, даже в жизни честных людей бывают моменты, когда приходится отравлять свою душу, убивая других или жертвовать ею ради спасения тысяч жизней, — Гром вздохнул, посмотрев в глаза охотнику. — Ты сам поймешь, если такой момент настанет.