Вечная командировка
Шрифт:
Но, пожалуй, хватит воспоминаний.
Надо вставать. Рабочему классу в девять часов в кузницу. И опять же воспоминания о мостовых и трамваях надо выбросить. Это вам не Ленинград. Это Чукотка. И я уже неделю на прииске и работаю молотобойцем.
Валентин, кузнец, на редкость спокойный парень. Когда от моего удара ломается ручка кувалды — полупудовая болванка летит ему в живот.
— Ничего, не страшно, научишься. Понимаешь, — а говорит он размеренно, растягивая слова, словно диктует неумелой стенографистке, — понимаешь, нет у нас березы. А лиственница, она слаба. Бить надо осторожно.
Я беру
— Как новый молотобоец, — ворчит он, — так летят кувалды.
Я возвращаюсь в кузницу несколько придавленный логикой столяра.
В кузнице сидят несколько человек. Клуб. Сидят, курят и наблюдают, как мы рубим полосы. Валентин держит железный лист и ставит зубило. А я бью по зубилу, бью до тех пор, пока полоса не отвалится или пока я не почувствую, что молот выпадает из моих рук. Автогенщикам такие вещи — раз и готово. Ну, а при нашей доисторической технике…
— Валя, а молотобоец-то у тебя слабенький.
— Научится, я был сначала не лучше.
— Ну конечно, с книгами возиться легче. «Дети, в школу собирайтесь», прочел по учебнику, отбубнил. А тут вот работать приходится.
Не выдерживаю:
— Слушай, парень, ты заткнешься?
— Я?
Ставлю кувалду и делаю шаг к нему.
— Ну?
Я всегда знал, что люди чувствуют, с каким человеком они имеют дело. И пожалуй, физической силе здесь придается не первостепенное значение. Во всяком случае, во взгляде так называемого интеллигента, недоучившегося учителя, парень почувствовал что-то столь неожиданное, что с поспешностью, удивившей всех, отступил.
— Да я что, так, пошутил…
После этого меня зачисляют в свои. Меня уже не стесняются. В кузнице идут очень любопытные разговоры. Говорят обо всем, и очень откровенно. Я теперь знаю, как монтировались промприборы, как распределяли премии, как били зимой шурфы, как пили ребята спирт на Новый год и с кем гуляют приисковые девчонки.
— В прошлом сезоне вообще был анекдот. Работал первый промприбор. И начальник второго участка Тарасенко знал, что в левом углу полигона очень много золота. И так всю смену они работали лениво-лениво, а бульдозер скреб грунт у канавы. А потом, за десять минут до конца, приходил Тарасенко и говорил: «А ну, копните там пару раз!» И план готов. В последнюю неделю промывки Тарасенко там и копал. За неделю двухмесячный план выполнили да еще выручили прииск Веселый.
— Как выручили?
— Ну, дали им золото. Те сказали, что, мол, сами намыли.
— Как так можно?
— На Веселом тоже план. Тарасенко свой перевыполнил, ему уже ни к чему, и премию больше не дадут, хоть намой еще тонну. Ну, а Веселый надо было выручать. Собственно, не все ли равно? Ведь в конце концов золото поступает в одни руки, государству.
— И на Веселом получили премию?
— Обязательно. Но как Тарасенко договорился — никто не знает. Об этом он никому не говорит.
— А в управлении?
— Что в управлении? Откуда там знают? А может, знают и молчат. План-то выполнен.
Валентин замечает, что я, слушая все эти разговоры, совсем опустил кувалду.
— Слушай, Леха, это все, конечно, интересно, но давай уши не развешивать. Клинья остывают. Начали.
(…Вы не ошиблись, Валентин. Эти разговоры мне интересны. Вы даже не представляете насколько.)
С Вовкой мы подружились. С Гришей поругались.
Вечером, пользуясь тем, что все ушли в ночную смену, я вымыл пол. Вовка мне давал указания. Вовка не работает на промприборе. Он учится на экскаваторщика. Сейчас машины в ремонте, и Вовка приходит рано, перепачканный, но не очень усталый. Нет каких-то запчастей, и у меня складывается убеждение, что экскаваторщики в ожидании их для приличия повозятся с часок у машины, перепачкаются и потом сидят у костра и, как говорят во флоте, травят.
Я принес воды. Вовка истопил печку и поджарил омлет с колбасой (яичный порошок, консервированный колбасный фарш). Мы ужинали и обсуждали Вовкины интимные дела. Жениться ему или нет? Правда, девушка еще окончательно не дала согласия. Но в деревне есть другая, которая к Вовке явно неравнодушна. Женитьба, говорит Вовка, дело серьезное, жена не даст пить.
— Вовка, можно подумать, что ты пьешь.
— Ну, здесь спирт привозят только по праздникам, а так бывало.
Мне очень интересно, когда двадцатитрехлетние ребята говорят «бывало». Выясняется, что в последний год службы в армии Вовка здорово налакался в увольнении. Командир роты вызвал Вовкину мать. И перед матерью и перед ротой ом долго стыдил Вовку. Как мог Вовка после этого приехать в деревню, где все всё узнали? Нет, Вовка вернется к матери и к девчонкам совсем другим. Поэтому прямо из армии Вовка завербовался в Магадан и оттуда — на Чукотку. Теперь в деревне на него будут смотреть с уважением и старики называть по имени-отчеству. И не потому, что Вовка привезет много денег (тоже, кстати, неплохо). Просто Вовка станет человеком бывалым, много повидавшим на свете. Шутка ли, отработать три года на Крайнем Севере! Но вот если он женится — конец вольной жизни. Жена всем начнет командовать. Вовке уже заранее тоскливо.
В дверь стучат. Входит милиционер. Первый милиционер, которого я вижу на Чукотке. Я с любопытством его рассматриваю. Он присаживается, но от чая отказывается. Несколько вопросов о жизни и два солдатских анекдота. Вовка не очень смеется. Сказывается мое присутствие. Как бы невзначай проверяют мое имя, фамилию, возраст. Вопросы об институте, где я учился.
— Простите, а паспорт вы сдали на прописку?
— Конечно, сдал.
— Понимаете, сейчас в красном уголке сидит начальник районной милиции. Интересуется. Вы человек образованный, понимаете, что золото валюта, — нужна бдительность. А вашего паспорта чего-то нет.
Я возмущен. Как нет? Уже, слава богу, две недели здесь.
— Ну вот, старший лейтенант Кочубей и хочет выяснить.
— Как фамилия?
— Кочубей. А что?
— Да так, не расслышал.
Я возмущен. Что за ерунда! Не могут найти паспорт. Роюсь в рюкзаке, достаю пиджак, надеваю.
— Пойду сам выясню это недоразумение.
— Да не беспокойтесь, если сдавали, то найдется.
— Знаете, лучше самому пойти. Вовка, я при тебе сдавал паспорт?
Вовка мне сочувствует, но не помнит. Я выбегаю из будки.