Вечная мерзлота
Шрифт:
Николь задумчиво глядела на залив, по ледяной поверхности которого бежали теплые вечерние лучи. Небо на горизонте было нежно-желтым, а выше голубело. Она спокойно повернулась и внимательно посмотрела на Белова. И было в ее взгляде что-то… может, просьба, или жажда чего-то… а может, и ответ на тревожные, немые вопросы Сан Саныча.
Бывают такие взгляды в жизни, которые решают все. Даже если ты еще не понял, что уже все решилось, оно решилось. Но это потом, по прошествии лет становится ясно… Белов же видел это теперь. Эта случайная, ни на кого не похожая девушка – его судьба!
Бот причалил
Вытащили на берег весла, паруса, длинный и тяжелый невод развесили сушиться. Габуния показал Белову крайний дом на берегу:
– Приходи, все придумаем! – сказал и ушел со своей Гертой. За плечи ее обнимал.
Белов глядел ему вслед и не понимал, почему Габуния выбрал именно эту, милую, но очень обычную девушку. Николь была богиней рядом с ней. Егор не отходил от хохочущей и, кажется, счастливой Анны. Он совершенно забыл, что он боцман и тоже был босой, с подвернутыми штанами, хвастаясь силой, помогал носить, вытягивал лодки. И всякий момент, когда это можно было, держал ее за руку, а она, не стесняясь подруг, держала его. Белов и Анну рассмотрел внимательно – ничего особенного, веселая, крепкая девчонка с двумя тугими и короткими косичками. Лет восемнадцать… выглядела она взрослее Егора… била на нем комаров и без стеснения прижималась пухлой грудью к его тельняшке. Белов понимал их, но ему не хотелось, чтобы Николь вела себя так же… с Николь так нельзя было.
Он переобувался, чистил запачкавшуюся одежду и чувствовал, что должен что-то сделать. Не разобраться было. Даже представить себе разговор, как он предлагает ей работу на буксире, у него не получалось – только видел ее удивленный взгляд. Сан Саныч морщился сурово и никак не мог сосредоточиться. В нем клокотало желание забрать Николь с собой, и оно же – это желание усиливало страх, что она откажется. В какие-то мгновения ему совершенно ясно было, что она откажется и он ненавидел себя. В нем откуда-то появились уже чувства, которые от всей этой торопливости становились мелкими и даже гадкими, и ему не хотелось уже ничего говорить и ничего делать. Даже стыдно становилось. Должность матроски на «Полярном» была занята.
Директор совхоза ссыльный немец Гюнтер Манн пришел с кочегарами Йонасом и Повеласом, поздоровался за руку с Беловым и бригадиром, посмотрел рыбу в лодках. Пошутил что-то по-немецки с девушками, потом улыбнулся Грачу, который сидел на бревне, позевывая во весь рот, возле мешков с рыбой:
– Вы, Иван Семеныч, опять нам фарт привезли! – он забрал девушек и пошел в поселок.
Николь ушла вместе со всеми, ни разу не обернувшись.
Белов не знал, что ему делать – идти в гости к лейтенанту расхотелось. Хмель проходил, подумал, не вернуться ли на судно… Егор с Анной стояли в стороне и о чем-то тихо говорили. Потом Егор подошел, и, отводя глаза, попросился в увольнение на всю ночь. Белов разрешил.
На судно уплывал Грач, загруженный рыбой, кочегары, довольные, что повидали знакомых и побывали на кладбище, сидели на веслах, ожидая Белова.
– Ну что, Сан Саныч, поплыли? – спросил Грач.
– Ладно,
Изба лейтенанта Габуния была относительно новая, пятистенок, с просторными сенями, заваленными всяким хозяйством. Пахло керосином, рыбой, дымом от печки и одеколоном. Белов слышал хохот внутри, но в полутьме сеней и от стеснения не мог отыскать ручку двери.
Николь была здесь, всего девчонок было пятеро, приодеты в нарядное, лейтенант как раз говорил тост, все держали в руках маленькие зеленые стаканчики. Печь трещала.
– О-о-о! Саша, дорогой! Заходи, генацвали! Тост за нашего капитана – покорителя страшных бурь! Ура!
У девчонок стаканчики были полные, они выпили, Николь тоже хорошо отпила, заметил Белов, и махнул свой. Не почувствовав обжигающего вкуса спирта, с удивлением понюхал из стакана.
– Вино пьем, Саша, не для пьянства, для радости! Песни будем петь! – смеялся Вано.
– Черничное! – весело поддержала пухленькая Герта, – это Вано придумал наливку.
В горнице был полумрак, подсвеченный низким ночным солнцем. Девушки накрывали стол, в центре стояла бутылка коньяка, миска с конфетами, печеньем и шоколадом, сухая копченая колбаса, порезанная кружочками – все это богатство явно было из продуктового набора лейтенанта госбезопасности. Местными были только куски отварной оленины, сливочное масло и миска белой икры. Девушки в кухне пекли блинчики на двух керосинках. Все сновали туда-сюда.
– Так! Кто лучше всех печет блины, тот сидит рядом с капитаном! – Габуния осторожно обнял одну, – Мария?! – потом другую, – Николь?!
Николь была в бордовой кофте с аккуратно залатанными локтями, длинной темной юбке и босиком. У нее были маленькие ноги и тонкие ступни.
Вано усадил ее рядом с Беловым. Она была не против, спокойно ему улыбнулась. И Белов, не зная, как у него хватило смелости, нашел ее руку под столом. Она чуть отдернула руку и опять посмотрела на Белова строго и доверчиво. Руку не убрала.
Было уже полтретьего ночи, в восемь утра начинался новый рабочий день, но все веселились. Выпивали, закусывали, Николь говорила без акцента, совершенно, как русская. Вано поднимал тосты и требовал, чтобы их говорили все. Белов сказал что-то совсем глупое про суровый Енисей. Все это время он сидел молча, иногда напряжено улыбался и мало, что соображал. Только чувствовал возле себя Николь, ее тонкую ладонь. Временами он пытался думать, как предложить ей уплыть с ними, но его отвлекали, и он брал свою полную рюмку или блин… Он вообще не представлял, как бы стал обходиться с такой матроской на «Полярном»… даже видел, как моет вместо нее палубу и каюты.
Выпив, он снова находил под столом ее ладонь, и ему казалось, что она ждала его руку и даже чуть пожимала, отвечая на его легкое пожатие. В голове возникали смелые мысли, что он просто уговаривает ее уехать с ним… И видел ее в своей каюте… он косился на Николь и не понимал, что происходит – ему и хотелось остаться с ней наедине, и совсем не хотелось, чтобы получилось что-то такое. Он окончательно запутался и просто сидел, растерянно перебирая ее тонкие пальцы. И думал, как все это глупо – куда он увезет ее?