Вечная мерзлота
Шрифт:
– Чего-нибудь брякнул, – предположил осторожно Белов, – ты же его знаешь, дядь Валь, разберутся, выговор могут дать по комсомольской линии…
Романов затянулся судорожно, выматерился коротко в папиросный дым, и ничего не ответил. Засветили белый бакен выше Ангутихинских покосов и пошли вниз. Работали молча, каждый думал о своем, хотя оба о Мишке, сыне и товарище. Вниз по течению лодка летела, вскоре обработали еще три бакена. Темнело, красные и белые огоньки, зажженные ими, стали заметны по реке. Ткнулись в песчаную мель, Романов привычно вытряхивал сети из мешка.
– Много рыбы надо?
– На камбуз, да начальнику мастерских в Туруханске.
Поставили быстро.
– Кидай гагару [66] !
65
Сплавная сеть не стоит на одном месте, ее растягивают поперек течения и сплавляют вниз.
66
Гагара – специальный поплавок для удержания сети в растянутом состоянии.
Растянули сеть, Валентин подержал ее рукой, «слушая», не зацепилась ли, привязал, и посадил Белова на весла. Обернулся еще раз на сумеречные очертания Песчаного острова:
– До первого охвостья сплавим, на уху будет…
Уже вскоре веревка задергалась, потом еще, они не проплыли и двадцати минут.
– Ну, хватит, поди… – Валентин махнул Белову, и начал выбирать сеть в лодку, улыбнулся вдруг, обернувшись на Сан Саныча. – Мишка всегда у меня выбирает, любит… – сказал и угрюмо, тяжело застыл лицом. Даже руки перестали тянуть сеть.
– Дядь Валь, – Сан Саныч пытался говорить уверенно, – не виноват Мишка ни в чем – я точно знаю! Выпустят! Я в Туруханске позвоню в пароходство!
Романов снова потянул, аккуратно складывал полотно сети себе под ноги, папироса попыхивала в сумерках, покачал головой:
– Не лезь в это дело, заберут!
– Меня?! – Сан Саныч перестал подгребать.
– А ты что, заговоренный?
Белов осторожно толкнулся веслами, не зная, что сказать. У Романова завозилось что-то тяжелое в темноте воды, о борт заколотило. Валентин вытащил остроносую, длинную стерлядь, очекрыжил обухом топора, и, быстро выпутав, бросил в рундук. Потянул сеть дальше. Попалось еще несколько стерлядей и щук, большой язь и два осетра. Осетров Валентин привязал на веревочный кукан и, поглядывая на берег, сам сел на весла.
Вскоре они зашли в заводь между островами, свернули в узенькую проточку, заросшую с двух сторон высокими ольховыми кустами. Комары запели дружнее, Белов достал пузыречек с дефицитным «Репудином» и стал мазаться. Протянул Романову, глуповато на него поглядывая, как будто виноват был. Валентин отказался, мотнув головой, причалил.
Запалили костер, местечко было обжитое, укромное, за высокими густыми зарослями ивняка не видное с фарватера, с кострищем, заготовленными чурками дров и косым навесом от дождя. Пламя костра сделало ночь темнее, чем она была на самом деле – сентябрьские ночи, особенно в начале, еще совсем не черны, как будто не успели отдать весь летний свет долгих белых ночей. Романов принес из лодки ватники, котелок, авоську с картошкой и луком. Белов потрошил у воды небольшую стерлядь, она была живая, вырывалась, пачкалась в песке.
– С икрой, дядь Валь, что делать? Подсолим?
– Да сколько там икры…
Романов порезал рыбу, побросал куски в
– Надо было все-таки взять бутылку… – Белов с надеждой посмотрел в сторону Романова, но тот покуривал, молча глядя в огонь.
Костер трещал, стрелялся негромко искрами. Тихо было, реки не слышно, только далеко-далеко вдруг начинала кричать ночная птица. Возле лодки завозились осетры на веревке, забились обреченно хвостами по воде, по борту.
– Я, пока с Мишкой не выясню, пить не буду, – произнес вдруг Валентин очень твердо, – ты, что совсем про него ничего не слышал?
– Говорю тебе, дядь Валь, последний раз на Первомай виделись, и я ушел с караваном. Он обычный был, ничего вообще не сказал, а ты откуда узнал?
– Люди передали, – Романов отмахнулся от наседающих комаров.
– И что сказали? – Белов спросил так, будто этот вопрос он мог решить.
– В Енисейске рано утром взошли на борт и увезли, они когда что объясняют? Ты в пароходстве не можешь узнать аккуратно? У надежного человека… – Романов, раздумывая посмотрел на Сан Саныча, бросил бычок в костер. – Или не надо? К тебе и так могут прийти, вы же корефанили [67] … – Романов застыл, вздохнул угрюмо. – Если придут, ни в чем не признавайся! Спросят, был такой разговор, даже если помнишь, что был, не сознавайся, не помню и все!
67
Корефан(жарг.) – друг, корефанить – дружить.
– Почему придут-то? – не понимал Белов.
– А к нему почему пришли?
Белов молчал, у него не было никаких соображений, подложил пару поленьев. В протоке тяжело взыграла рыба. Осетры опять завозились, толкаясь в лодку. Романов поднял голову в темноту:
– Руки у него золотые, с любой техникой… так вот мотор послушает и уже знает, что с ним! И на работе к нему вопросов не было, так же?
– Так, он… да! – Белов закивал головой, – что ты, дядь Валь, его же хотят в Ленинград, в институт отправить…
– Кому мог помешать? Может, баба какая?
– Не-ет… – Белов в сомненье закачал головой, – Мишка не по этому делу.
– Он долго не мог Анну принять, ребятишек любил, а с ней не очень, а в прошлом году, когда Анна Руську родила, он их из Туруханска, из больницы вез. Мы потом с ним здесь же вот сидели. Всю ночь разговаривали, Тоню, мать его, покойницу, вспоминали, Верочку нашу.
Романов замолчал. Белов никогда не видел его таким слабым и постаревшим. Как будто кого-то заклинал Мишкин отец не трогать его сына. Рассказывал и рассказывал:
– Тоня пятерых рожала, да не жили, только Мишка, да Верочка остались. Когда нас в ссылку погнали, Тоня как раз после родов болела, слабая была… меня от них в Красноярске отделили. На зону… – он посмотрел на Белова, – что я рассказываю, ты все знаешь, наверное?
– Нет, – озадаченно мотнул головой Сан Саныч, – Мишка не рассказывал…
– Как тут можно было от голода умереть? – Романов надолго замолчал. – Сколько им надо было еды? Верочке всего три годика… темненькая была, глазки, как у цыганки. У них не было еды, да… еды не было, – Романов взялся за голову, чуть раскачивался, мысль о голоде не укладывалась в его голове. – Я в лагере на Ангаре лес валил… война шла, Мишка в Красноярске… Тоня письмо прислала, что жизнь их тут в Ангутихе сытее, рыбы, мол, много…