Вечная мерзлота
Шрифт:
В этом зале было немало таких исключений, один из них – расконвоированный фельдшер Горчаков с двадцатипятилетним сроком. В лагерной жизни исключений было больше, чем правил.
За окном послышался громкий мат. Мужик в санях, верхом гружеными дровами, разворачивался и задел санки с вороным жеребцом. Вороной дернулся, зацепил веревку на дровах, метровые поленья посыпались в санки и вокруг. Мужики злобно матерились, кони топтались, косясь друг на друга и на мужиков, скрипели полозья по снегу, сбруи звенели. Все совещание с живым интересом смотрело на улицу. Кто не видел, спрашивали тех, что сидели у окон.
– Этот с дровами
– Так начальника возит!
– Гля-гля, ща он ему поленом!
– Да не-е, не подерутся! Тертые оба!
Начальник первого лагеря Воронов тоже, застыв, смотрел за окно, повернулся в зал, постучал стаканом о графин с водой:
– Не отвлекаемся, товарищи-граждане, какие вопросы будут к докладчикам?
– Разрешите, товарищ подполковник, – поднялся немолодой коренастый старший лейтенант начальник лагпункта. – Я по проектной документации… мы уже и рельсы начали класть, но трасса у нас на местности не обозначена! Кто отвечать будет, если что?
– Работайте спокойно, постановлением Совмина технический проект по железнодорожной линии должен быть представлен 1 марта 1952 года.
– И что же, три года ждать? – старлей осмотрел сидящих в первом ряду, ища поддержки. – У меня план по укладке полотна на этот год! Товарищи изыскатели?!
– Да-да, – нахмурился Воронов, – у вас сложный участок. С ноября, товарищи, проектное бюро начнет работать в Ермаково, будем быстрее получать документацию и рабочие чертежи…
– У меня в лагере есть спецы, мы и сами могли бы провести изыскания… но ведь как? – старлей замялся.
– Пятьдесят восьмая? – спросил Воронов.
– Так точно.
– Не пойдет! Игарка заворачивает такие инициативы, дорога стратегического значения, сами понимаете. Садитесь, товарищ старший лейтенант, план по полотну мы выполним, не сомневайтесь!
Зал зашумел, проблема была острая, рабочих чертежей не было ни в одном лагере. Без них же строили большое депо, лесозавод, и центральную электростанцию. Сзади Белова шептались:
– Пошли на хер, наложим рельсы, где придется, а вы думайте! На 501-й так же было – ни проекта, ничего, давай! Гони! Целый порт построили, склады, железку к ним, и все бросили на хрен!
Белову хотелось обернуться и посмотреть, кто это говорит, а может, и возразить ему, но не стал. Ясно было, что сзади были урки. Руки тряслись от злости.
– Разрешите, товарищ подполковник, – в середине зала встал бородатый дядька в выцветшей энцефалитке [71] . – Хочу заступиться за изыскателей, товарищи. Геологические условия будущей трассы исключительно сложные, дорога пойдет по пылеватым суглинкам и торфам, по переувлажненным и льдонасыщенным местам, а это вам и непредсказуемые бугры пучения, и термокарстовые провалы! Вот в таких условиях мы вынуждены прокладывать трассу! А еще должны предусмотреть использование местных строительных материалов! А если их здесь нет?! Это непростая работа, товарищи, по трассе есть торфяные болота, которые не замерзают даже после месяца сорокаградусных морозов! Изыскательские работы по такому проекту должны были начаться минимум пять лет назад, а вы хотите, чтобы мы за три месяца все выдали!
71
Плотная
Несколько минут в зале стояла тишина. Как будто обдумывали сказанное. Потом одновременно появилось несколько рук в задних рядах. Встал высокий нарядчик кавказской внешности, заговорил с легким акцентом:
– На восьмом лагпункте к первому сентября обещали поставить два барака, до сих пор не начали строить. Гражданин начальник, мы могли бы своими силами их поднять, нужны только материалы… В палатках холодно и тесно, люди не отдыхают! Мы мост строим – важный объект!
Воронов посмотрел на Клигмана. Тот потер подбородок, поправил очки и пожал плечами:
– Придется вам эту зиму в палатках провести, лагпункт временный… можем выделить еще одну большую палатку для расселения, войлок и фанеру. Многие эту зиму будут жить так и даже в полуземлянках. И охрана тоже, вы же видите…
– А столовая?! Бригады едят у себя на нарах, в палатках, еду возят в термосах, она холодная… – Нарядчик-кавказец смотрел строго.
– Я запишу вашу просьбу, попробуем решить…
– Какие ограничения по морозу? – выкрикнул кто-то.
– Наружные работы не будут производиться при температуре – минус 45 градусов без ветра, – Воронов погасил папиросу в переполненной пепельнице, – или минус 35 градусов при ветре 10 метров в секунду. При более теплой погоде работы будут проводиться с перерывами для обогрева.
В рядах потянулись руки, их становилось все больше.
– Ну, давайте закругляться, товарищи, – Воронов решительно поднялся из-за стола. – По питанию, спецодежде и бытовым условиям обращайтесь по службе.
Все стали вставать, застучали стулья, заговорили. Белов с Грачом, толкаясь в дверях и коридоре, вышли на улицу. Ветер со снегом ударил в лицо, поднимали воротники, закуривали. Пока сидели на совещании снежку подвалило. Улица побелела, даже как будто почище стало.
– Ну все, зима пришла! – Белов плотнее надвинул ушанку.
– К старухе под бок пора!
Подтверждая слова Грача, откуда-то сверху, с крыши сорвало клубы снега и за снежными вихрями стало не видно другой стороны улицы. У доски «Наши успехи и планы» курили мужики:
– В следующем году будем в ресторане отмечать конец навигации! Видал – сдача в августе! – кто-то тыкал пальцем в плакат.
– Что, Сан Саныч, давай ко мне? Отметим?! – подошел Петя Снегирев, – полдня просидели, работнички!
– Здорово, Петь, – протянул руку Белов, – комнату получил?
– Нет пока, к новому году обещают, Гальке вот-вот рожать, тянет чего-то… Айда ко мне, Иван Семеныч! – настойчиво приглашал Петя.
Бригада человек в пятьдесят заключенных шла мимо неровным строем с лопатами на плечах. Ушанки опущены и завязаны под подбородком – все по инструкции – бушлаты застегнуты на верхнюю пуговицу. Репродуктор на столбе играл бодрую песенку из кинофильма «Веселые ребята»: «Легко на сердце от песни веселой, она скучать не дает никогда, и любят песню деревни и села…» Шли строители светлого будущего, комсомольцы-добровольцы, как они сами шутили про себя и как, не шутя, писали газеты. Конвоиры с автоматами, сзади – проводник с собакой. Последними, в коротких полушубках, два сержанта. Смеялись о чем-то, увидев офицеров, вспомнили о службе: