Вечная месть
Шрифт:
Несколько журналистов кинулись по указанному Тидеманном пути, но, поскольку не обладали той информацией, которой, совершенно очевидно, обладал последний, все их вопросы били мимо цели. Коротышка журналист молчал, некоторое время предоставляя коллегам терзать старших офицеров, а потом нанес последний удар.
— Криминальдиректор ван Хайден…
Из-за царившего шума его не расслышали.
— Криминальдиректор ван Хайден… — повторил он громче, и его коллеги замолчали, охотно уступая ему лидерство. — Это правда, что бомбу под машину гаупткомиссара Фабеля заложил Гамбургский Парикмахер? Маньяк, убивающий бывших членов радикального движения
Ван Хайден помрачнел и одарил Тидеманна весьма недобрым взглядом.
— Офицер Комиссии по расследованию убийств, о котором идет речь, в данный момент передает текущие дела коллегам. Единственная причина этому — его отпуск. Только и всего. Заверяю вас, что офицеров гамбургской полиции невозможно угрозами вынудить отказаться от ведения какого-либо дела…
Репортер больше ничего говорить не стал, но улыбнулся, слушая гвалт, поднятый его коллегами. Штайнбах и ван Хайден повернулись к журналистской братии спиной и направились по ступенькам назад в Полицайпрезидиум, предоставив отбивать атаки журналистов представителю по связи с общественностью.
Когда основная масса репортеров рассосалась со ступенек Полицайпрезидиума, один из журналистов обратился к Тидеманну:
— Откуда ты узнал, что там произошло?
Маленький репортер кивком указал на здание Полицайпрезидиума:
— У меня есть внутренний источник. Просто классный внутренний источник…
10.15. Шанценфиртель, Гамбург
Может, ей все же не следовало включать сигнализацию, уходя так ненадолго из офиса: Ингрид Фишманн вернулась с почты, расположенной в соседнем квартале, откуда отослала посылку с фотографиями и прочей информацией, собранной для того полицейского, Фабеля.
Она ругнулась, уронив черный блокнотик с записанным кодом сигнализации на пол, и наклонилась, чтобы его поднять. В результате из сумки высыпалось абсолютно все, и она услышала, как связка ключей со звоном брякнулась на плиточное покрытие коридора. Вечно это целая история — выйти и войти в собственный офис. Цифровой код ну никак не желал откладываться у нее в памяти! Но Ингрид Фишманн понимала, что это необходимое зло: ей нужно быть осторожной.
«Фракция Красной армии» официально самораспустилась в 1998 году, а падение Берлинской стены сделало создание группировок с подобным мировоззрением излишним. Существовавшие тогда подобные организации уже стали достоянием истории. Европейский внутренний терроризм стал теперь еще более далеким понятием по сравнению с террористической угрозой извне. Терроризм в XXI веке принял совершенно иную окраску, его идеологическая составляющая была религиозной, а не социально-политической. Тем не менее те люди, которых Фишманн вытаскивала из тени на свет в своих статьях, по-прежнему жили здесь и сейчас. И у многих было террористическое прошлое.
— Ладно, ладно… — сказала она контрольной панели сигнализации в ответ на серию быстрых настойчивых электронных сигналов, подняв блокнот. Поскольку искать и надевать очки было уже некогда, Ингрид отодвинула блокнот на расстояние вытянутой руки и набрала код на панели, вбив последнюю цифру решительным ударом пальца. Сигналы прекратились. Или нет…
Они звучали как эхо звука сигнализации, но в иной тональности. И шли вовсе не от панели. Фишманн, застыв и сосредоточенно нахмурившись, старалась понять, откуда идет сигнал. Он доносился из ее офиса.
Она вошла внутрь и двинулась на звук. Он шел от стола. Женщина отперла и открыла верхний ящик.
— Ой… — только и сказала она.
И это все, что она успела произнести. Ее мозгу едва хватило времени осознать, что видят глаза: провода, батарейки, мерцающий светодиодный дисплей, большую пачку песочного цвета.
Ингрид Фишманн погибла в следующий же миг после того, как ее мозг собрал вместе все элементы и выдал одно слово: бомба.
10.15. Полицайпрезидиум, Гамбург
— Надеюсь, это окупится, — пробурчал ван Хайден. — Наша работа во многом зависит от сотрудничества со средствами массовой информации, а они не обрадуются, когда все вскроется.
— Мы вынуждены пойти на риск, — ответил Фабель. Он сидел в конференц-зале с Марией, Вернером, Анной, Хэнком и двумя экспертами-криминалистами, Хольгером Браунером и Франком Грубером. За столом сидел еще один человек: низенький толстяк в очках и черной кожаной куртке.
— Переживут, — усмехнулся Йенс Тидеманн. — Но, ради репутации моей газеты, я бы предпочел, чтобы все подумали, будто меня надули, а не заподозрили в сотрудничестве с полицией, что соответствует действительности.
Фабель кивнул:
— Я у тебя в долгу, Йенс. Этот убийца знает, как связываться со мной, а я не знаю о нем почти ничего. Единственный способ заставить его поверить, что я вышел из дела, — это сообщить об этом публично.
— Всегда пожалуйста, Йен. — Тидеманн собрался уходить. — Надеюсь, он на это купится.
— Я тоже на это надеюсь, — ответил Фабель. — Но по крайней мере Габи мы из города вывезли и приставили к ней охрану. Сюзанна тоже под круглосуточным наблюдением. Что касается меня, то мне придется большую часть времени торчать здесь, вне поля зрения, и руководить шоу с помощью моей основной команды. Официально же дело ведет герр ван Хайден. — Он встал и пожал Тидеманну руку. — Ты устроил отличный спектакль. Это поможет нам выиграть немного времени. Как уже сказано, я твой должник.
— Да уж точно! — Упитанная физиономия Тидеманна расплылась в широченной улыбке. — И будь уверен, в один прекрасный день я этот долг с тебя стребую!
— Не сомневаюсь.
Когда репортер ушел, улыбка сползла с лица Фабеля.
— Нам нужно пошевеливаться. Такое впечатление, что Гамбургский Парикмахер обладает способностью предвидеть все наши действия. И похоже, у него огромные ресурсы — как интеллектуальные, так и материальные. Насколько мне известно, он ожидает именно такого рода сообщения, как было выжато из нас с Йенсом на пресс-конференции. И если он на это купится, то тогда, возможно, поверит, что на него не давят, поскольку я больше не возглавляю следствие. Но вот чего я никак понять не могу: почему для него так важно убрать меня со сцены?
— Вы наш лучший детектив по расследованию убийств. К тому же с очень высоким уровнем раскрываемости, — ответил ван Хайден.
После совещания Фабель попросил ван Хайдена о личном разговоре.
— Конечно, Фабель. В чем дело?
— Вот… — Фабель протянул заклеенный конверт. — Прошение об отставке. Я хочу отдать вам его сейчас, чтобы вы заранее узнали о моих намерениях. Конечно, я дождусь завершения этого дела. Но как только мы его закончим, я уйду из полиции Гамбурга.