Вечная молодость

Дарахарт Надин

– Что со мной происходит?

Тяжело и часто дыша, Пейшенс обессиленно опускается на пол.

– Ты должна была сделать это. В этом нет ничего плохого, слышишь?

Я закладываю ей за ухо белокурую прядь, чтобы она не свисала над блестящей лужей, появившейся между колен Пейшенс. Возможно, было бы лучше, если бы врачи из Вудпери объясняли своим ученикам, от каких болезней они защищают их с помощью своих лекарств.

Пейшенс прислоняет голову к холодному металлу.

– У меня такое непривычное самочувствие... Больше всего мне хотелось бы просто спрыгнуть с этого корабля!

На последних словах её голос прерывается,

и когда я смотрю на неё, то вижу, как слезы блестят на её щеках. Она быстро утирает их, но на их место приходят новые. Я ошеломлена. Пейшенс никогда много не плакала, даже когда была ребёнком. Ещё младенцем она была, по большей части, весёлой, и в ней таилась какая-то лёгкость. Что-то, что заставляло мир вокруг неё выглядеть необычайно хорошо. Ей как раз исполнилось три, когда ей впервые удалось перенести это добро на других. Когда она научилась делать людей вокруг себя счастливее. Но сейчас, из всего этого, ничего не чувствовалось.

– Не смотри на меня так, - шепчет она, задрав нос и вытирая глаза тыльной стороной руки. - Со мной всё в порядке.

– Отдохни. Поспи немножко.

Я подползаю к ней и обнимаю за плечи. Теперь, когда я и Мали так близко и Пейшенс знает, что она в безопасности, у меня появляется надежда, что её самочувствие улучшится.

Глава 27

Кожа Пейшенс всё ещё холодная, и дрожь не прекратилась. Я без понятия, сколько мы уже плывём, может, несколько минут, а может, несколько часов. Шум мотора, между тем, полностью прекратился, и всё, что я слышу, это неровные удары волн вокруг нас. Кажется, мы уже не двигаемся вперёд, вероятно, мы достигли того места, с которого рыбаки хотят забрасывать сети. Если это так, то это должно что-то значить, но я никак не могу вспомнить что. Я чувствую тяжесть своих мыслей, кажется, мозг волнами трясётся в моём черепе. Я вынуждаю себя поднять голову и продираю глаза, хоть это и стоит мне огромных усилий. Мали прижалась к ногам Пейшенс, её глаза тоже закрыты.

– Джо?
– внезапно зовёт Пейшенс. Её голова тяжело прислоняется к моему плечу, её голос звучит хрипло.
– Ты ещё помнишь ту песню, что ты всегда мне пела? Когда я не могла уснуть?

Я пытаюсь уловить смысл её слов, которые пробиваются через плотный туман, образовавшийся вокруг меня. Несколько метров воды под нами и тонны стали вокруг нас, кажется, хотят раздавить меня, хоть я и знаю, что не могу этого допустить. Я не могу потерять сознание.

– Спой песню за шесть пенсов, - бормочет Пейшенс, - так она начинается.
– И она начинает петь себе под нос, - В кармане полно ржи, и двадцать четыре дрозда, запечённые в пироге. Когда пирог достали... Как там дальше, Джо?

Я помню текст. Когда Пейшенс была ещё маленькой, это была её колыбельная. Однажды вечером мелодия просто пришла мне в голову, и я до сих пор понятия не имею, почему. Откуда я знаю детскую песню.

– Пожалуйста, - бормочет Пейшенс, - спой её со мной. Мне страшно засыпать.

Мне невероятно тяжело открыть рот, и, когда я, наконец, соглашаюсь петь с ней вместе, мой голос звучит точно также грубо и хрипло, как и голос Пейшенс.

– ... птицы начинают петь, - хрипим мы.
– Разве же это не знатная трапеза, поданная королю?

Внезапно я слышу смех, совсем тихий, скорее, как шипение. Я вновь заставляю себя открыть глаза и блуждаю взглядом справа налево. Котёл, покрытые грязью стены, колёса, винты, вентили...

и Купид, стоящий в темноте и глядящий на нас. Моё сердцебиение учащается, будто кто-то завёл мотор в моей груди. Купид просто смотрит на нас, лукавая улыбка играет на его лице. Его кожа - цвета слоновой кости, его скулы образуют вместе со лбом идеальный треугольник. Впервые в своей жизни мне бросается в глаза, как красивы эти создания.

Я опираюсь на руки и сажусь. Мали не реагирует, она продолжает дремать. Отнюдь не хороший знак.

– Что там было во второй строфе?
– вяло спрашивает Пейшенс.

– Король был в своей счётной палате, - шепчу я и пытаюсь опустить её вниз, но у меня не хватает сил даже на это. Купид, кажется, чувствует, что мы - лёгкая добыча, так как не собирается поднимать своё оружие или набрасываться на нас. Он продолжает стоять в темноте и ждёт момента, когда мы окончательно заснём. Тогда он убьёт меня своей стрелой, также, как Слэйд - того мужчину в баре, а затем заберёт Пейшенс с собой.

– И считал свои деньги, - охаю я и опираюсь на колено. Что бы это ни было, что заставляет мой рассудок вести себя подобным образом, я должна от этого избавиться.
– Королева была в спальне...

Купид, всё ещё неподвижный, рассматривает меня, и только когда мне наконец удаётся встать, он отступает на шаг и сливается с тенями. И тут, ещё до того, как я могу наброситься на него или хотя бы вновь обретаю способность координации, дверь в машинное отделение открывается.

Я тут же поворачиваю голову и смотрю на полосу холодного света, которая медленно расширяется. За ней я узнаю мужской силуэт. Я глубоко дышу и тянусь за своим ножом. Обломок стекла я давным-давно потеряла, но, чтобы справиться с рыбаком, мне хватит одного оружия. О Купиде я могу позаботиться после. Дверь продолжает открываться. Я выхватываю нож и крепко цепляюсь свободной рукой за толстую трубу. Она настолько масленая, что моя рука почти соскальзывает и я чуть не падаю на пол. Я не понимаю, с чего вдруг я чувствую такую слабость. Чёртов Купид, должно быть, одурманил меня. Я прищуриваю глаза и вновь открываю их, пристально смотрю на свет и на силуэт, робким шагом заходящий в комнату.

Я поднимаю нож. Наконец-то Мали тоже просыпается. Её нос вздрагивает, после чего она поднимается и принюхивается. Я рада, что у меня есть поддержка. Мои пальцы дрожат, и мне нужно будет очень сильно сосредоточится на том, чтобы сразу, при первом ударе, попасть в больное место. Повалить его, но не убить. Я должна вывести его из строя, потому что, стоит ему только позвать своих коллег, мои шансы будут ничтожны.

Он ещё немного приближается. Я тоже шагаю вперёд, чтобы загородить Пейшенс. Мали показывается в стороне от меня и виляет хвостом. Затем она тявкает неожиданно весело, и я испуганно содрогаюсь. Я сбита с толку. Она - сознающая свой долг собака, но то, что она так радостно идёт в атаку, для меня в новинку.

Силуэт поворачивается и теперь приближается к нам быстрыми шагами. Я сжимаю рукоятку ножа двумя руками и на полпути принимаю прочную стойку. Нанести удар, просто нанести удар в подходящий момент, повалить противника. Мали ещё раз гавкает, а затем бежит к непрошенному гостю.

– Мали, - кричу я, но уже слишком поздно. Прежде чем я могу среагировать, она бросается на него.

– Хорошая собака, - смеётся он, и, когда я слышу голос, сердце в моей груди просто на мгновение останавливается.