Вечно живые
Шрифт:
Варя. Ладно… в общежитие перееду к девчатам, они пустят… Папаня с братом с фронта пишут: «Варвара, как ты там одна?» А я их успокаиваю… Папаня-то, уезжая, говорил… (Плачет.)
Нюра. Ну, навела тоску на светлый день. (Подходит к Антонине Николаевне, берет ее за руку.) Я пойду. Расклеилась вечеруха. Не тот вы народ подбираете, я вам скажу. Не тот. Хлипкие очень. А сейчас война — крепких надо под рукой иметь,
Антонина Николаевна. Господи, хоть бы Чернов скорее приехал… Спрятаться за него и утихнуть. Я так измучилась, Нюра, так устала… Извертелась, изломалась… Мне уж тишины хочется, покоя…
Нюра. Я сама по спокою соскучилась. Ведь на нервах живешь! Антонина Николаевна, на нервах! Несу хлеб, а сама оглядываюсь, будто воровка какая… Накоплю пятьсот тысяч и притихну. Вавка, не всхлипывай. Мы тишины хотим. Тишины, слышишь? Не всхлипывай!..
Декорация третьей картины. В комнате — Федор Иванович и Володя. Они сидят за тем же столом и продолжают беседу.
Володя. Впереди кино, чистое кино: на горизонте деревни горят, лес тоже полыхает, и люди бегут. Кино. Немцы на наш бугор психической атакой идут… Мы в окопах притаились… Вверху бомбардировщики воют… Слева, около леса, танковый бой идет… Мины свистят… Все, знаете, вокруг гудит, грохочет.
Федор Иванович. Ты стихи пишешь?
Володя. А вы как догадались?
Федор Иванович. Проник.
Володя. Ну так вот…
Федор Иванович. Гляжу я на тебя — такие, как ты, и мне в руки попадались в очень плачевном виде. Эх, мать ты моя! Что ж это война наделала! Пойми, кончится она, а горе-то, оно, знаешь, и после войны сколько лет эхом по земле грохотать будет!..
Володя. Ну, после войны мы поживем!
Федор Иванович. Отвоюем — потанцуем. Вот что, герой, давай матери позвоним. Она после уроков имеет привычку идти домой пешком. А это — минут сорок. (Идет к телефону.)
Володя. Почему пешком?
Федор Иванович. Время быстрее идет.
Володя. А у матери лекции во сколько кончаются?
Федор Иванович. Когда как… (В трубку.) Техникум?.. Ковалеву Анну Михайловну… Ага! Ну, как уроки кончатся, скажите ей, чтобы домой сразу ехала. К ней сын вернулся… Да, Вольдемар. (Повесил трубку.)
Володя. Ну вот, все испортили. Она теперь знать будет.
Федор Иванович. А тебе хочется, чтобы она от твоего сюрприза вон там, у порога, без сознания свалилась? Секретарша и та взвизгнула… Скоро освободится. Последняя лекция идет. Потерпи, герой… У меня тут кое-какое обмундирование есть — наведи красоту, переоденься. Как-никак новорожденный. (Достает одежду Бориса.) Тебе пойдет. Мой разве в плечах пошире.
Володя. Вот вы со мной разговариваете, а все о нем думаете.
Федор Иванович. Обо всех.
Володя. О нем особенно.
Федор Иванович. Не философствуй, герой.
Володя. Не зовите меня так, не герой я.
Федор Иванович. Грудь под пулю подставил — этого, брат, достаточно.
Володя. Ну, там такие чудеса делают!..
Федор Иванович. Читал.
Володя. А я сам видел.
Федор Иванович. Галстук по вкусу выбирай. Ты, наверное, пижон был?
Володя. Слегка. (Переодевается, из кармана что-то падает на пол.)
Федор Иванович. У тебя из кармана что-то вылетело.
Володя поднимает фотографию, прячет в карман.
Ого, женщина. Понятно.
Володя. Совсем не то.
Федор Иванович. Скромничай! Все вы по этой части ходоки хорошие!
Володя. Честное слово, не то.
Федор Иванович. Заливай-заливай!
Володя. Вот по секрету говорю: совсем этого не было.
Федор Иванович. Почему по секрету?
Володя. Неудобно как-то.
Федор Иванович. Чудак, очень удобно. Из такой войны чистым выбраться нелегко.
Володя (показывает фото). Это мама.
Федор Иванович. В молодости.
Володя. Почему? В сорок первом году снималась.
Федор Иванович. Да что ты!
Володя. Разве не похожа?
Федор Иванович. Нет-нет, узнаю, узнаю.
Стук в дверь.
Можно.
Входит Чернов.
Чернов. Если не ошибаюсь, Федор Иванович?
Федор Иванович. Он самый.
Чернов (здороваясь). Я администратор филармонии, где служит ваш племянник, Марк Александрович. Моя фамилия Чернов Николай Николаевич.