Вечно
Шрифт:
Осознав, что музыка стихла, Хейвен распахнула глаза. Теперь она могла видеть лицо Кармина, несмотря на то, что оно по-прежнему было частично скрыто в тени. Он хмурился, вопросительно смотря на нее, однако у нее не было ответов на его вопросы.
Развернувшись, Хейвен бросилась в свою комнату и захлопнула за собой дверь, после чего прижалась к ней спиной. В библиотеке вновь зазвучала музыка.
* * *
Следующим утром Кармин проснулся раньше обычного. Взяв на кухне миску с хлопьями, он зашел в гостиную и остановился. Доминик сидел на диване с журналом «Sports Illustrated»
– Как дела, бро? – спросил Доминик, смотря на брата.
Прежде чем он успел бы произнести хоть слово, Хейвен поднялась на ноги и поспешно покинула гостиную. Озадаченно проводив ее взглядом, Кармин занял на диване ее место.
– Она ведет себя так, словно я чем-то болен, и она что-нибудь подхватит, если приблизится ко мне.
Доминик кивнул.
– Я заметил.
– Я ничего не делал, – сказал Кармин, делая паузу. – По крайней мере, я так думаю.
– Ты просто не представляешь, каким отталкивающим ты кажешься, – сказал Доминик. – Тебе даже говорить ничего не нужно. Хватает того, как ты смотришь на людей.
Кармин пожал плечами. Он ничего не мог с этим поделать. Таким уж он был.
– Плевать. С ней явно что-то не так.
– А ты потрудился спросить у нее, в чем может быть проблема?
– Не имел такой возможности, – ответил Кармин. – Говорю же, она убегает от меня.
– Возможно, она бы вела себя иначе, если бы ты проявил к ней хоть каплю интереса.
– Так вот в чем твой секрет? Ты проявил интерес? – спросил Кармин. – Не уверен, что Тесс была бы этому рада.
Доминик пихнул брата локтем. От удара Кармин рассыпал часть хлопьев из миски.
– Я был добр к ней, бро. Тебе бы тоже не помешало.
Кармин стряхнул просыпанные хлопья «Lucky Charms» со своих коленей, сердито смотря на влажное пятно, оставленное впитавшимся в штаны молоком.
– Придурок.
* * *
Винсент ДеМарко был узнаваемым человеком. Жители Дуранте знали его как талантливого врача, заботливого отца, состоятельного вдовца, на которого постоянно охотились женщины. Он обладал приятной наружностью, благодаря оливковому цвету кожи и точеным чертам лица. Несмотря на пару появившихся седых волос, он казался моложе своих сорока лет. В этом он был очень похож на своего отца. Антонио ДеМарко умер в пятьдесят, хотя на вид ему было не больше тридцати пяти.
Генетика, думал Винсент, специфичная вещь.
Несмотря на известность, лишь немногие люди знали и видели его настоящим. Винсенту казалось, что он живет двумя совершенно разными жизнями – противоречащими друг другу, но от этого не менее реальными. Ему нравилось думать о себе как о человеке семейном, коим считали его другие, однако он ни на секунду не забывал о том, что у него имеется еще одна семья.
Члены этой семьи не были связаны между собой генетически, вместо этого их роднила пролитая кровь и данные клятвы. Эта семья называлась La Cosa Nostra, однако у нее существовало и множество других названий: la famiglia, borgata, организация, синдикат. Все это означало одно – мафия.
Много лет назад Винсент решил отойти от этой жизни. Он покинул Чикаго, а вместе с ним и эпицентр событий, однако покинуть организацию было невозможно. Единожды попав в ее цепкие когти, ты оставался в ней на всю жизнь. Винсент занимал должность неофициального консильери Дона – Сальваторе Капоцци.
Винсент сидел в кабинете особняка на Линкольн-Парк, заполненного клубами сигаретного дыма, и, держа в руке полный стакан скотча, слушал своих соратников, обсуждавших бизнес. В кабинете было около двадцати человек, однако Винсент не понимал, что здесь делала половина из них. У них не было права голоса, когда дело касалось ведения дел организации. К тому же, некоторые из них и вовсе были новичками, еще не заслужившими доверия. Не было никаких причин им доверять – как и причин полагаться на них – учитывая то, что их руки еще ни разу не были запачканы кровью.
Не то чтобы Винсент желал превратить их в убийц. Напротив, он завидовал их чистой совести. Ему хотелось посоветовать им бежать со всех ног, убираться подальше от этого места, пока они еще могут это сделать, потому что однажды станет слишком поздно. И это «однажды», скорее всего, закончится для них продолжительным тюремным сроком. Или же экспансивной пулей в голову. Винсент так и не решил, какое из двух зол было меньшим.
Но он не мог никого предупредить. Он поклялся ставить организацию выше своих интересов, и, если организация желала видеть в своих рядах бестолковых головорезов, то в таком случае Винсент был обязан справиться со своей неприязнью молча. Он принес клятву организации в молодости, став одним из самых молодых инициировавшихся в ее истории. Обычно мужчинам приходилось бороться за свое место в организации на протяжении десятков лет. Многие удостаивались чести оказаться в рядах организации посмертно. Но не Винсент. Он очень быстро стал членом семьи, в те времена во главе организации стоял его отец.
Несмотря на молодость, он не был самым юным членом организации. Ребят набирали из средней школы, вербуя их и превращая в настоящих солдат, которые отбивали дела у других группировок. Самые молодые, как правило, принимали на себя главный удар, в то время как верхушка организации утопала в плодах их трудов. Это были кровавые деньги. Сотни человек погибли, дабы заработать на особняк, в котором они теперь сидели.
– Нельзя этого допускать. Они – дикари.
Услышав сильный акцент Джованни, Винсент обратил на него свое внимание. Будучи сицилийцем по рождению, он иммигрировал в Америку десять лет назад и, динамично продвинувшись по служебной лестнице, стал одним из самых успешных капо. В кабинете присутствовали некоторые члены его команды. Винсент с трудом смог бы припомнить их имена, однако с одним из них он был знаком – Нунцио.
Нунцио с трудом можно было назвать взрослым мужчиной, однако он уже много лет негласно входил в организацию. Они звали его Косоглазым, поскольку его глаза все время были полуприкрыты. Это был парень жуликоватого вида, лицо которого постоянно было чем-то омрачено. На его бритой голове были едва заметны каштановые волосы, а его глаза по цвету напоминали серую иссушенную землю. Брат Дона – Луиджи – приютил его младенцем и женился на его матери, поэтому Сальваторе был привязан к мальчику.
Присутствующие в кабинете мужчины продолжали спорить, в то время как Винсент хранил молчание, побалтывая в стакане скотч, который он не планировал пить. Он не вмешивался в разговор до тех пор, пока к нему не обратился Дон.