Вечное пламя
Шрифт:
– Да.
– И знаете, не нужно официальных собраний. Просто беседуйте с людьми. Разговаривайте. Спорьте. Так оно надежней. Сейчас такой этап, понимаете, трудный. Мы в самом начале, и такая неудача… Это может сломать любого.
– Понимаю.
– Расскажите им о том, что планирует штаб. О том, что мы будем идти на прорыв, соединяться с основными частями. Чтобы как можно скорее освободить нашу землю от оккупантов.
Лопухин кивнул.
– А еще меня интересует, – Болдин сел под высокой
– Где?
– Там, по дороге на Слоним. Кроме разбитых машин было ведь что-то еще? Убитые. Вы сказали, что живых практически не осталось?
– Так точно. Очень много убитых. Даже раненых не пощадили, просто выкинули из грузовика и убили.
– Расстреляли? Или штыковые удары?
– Я… – Лопухин помедлил с ответом. – Я не разглядел.
– Понимаю. Но тем не менее жаль, что не разглядели. Характер ранения может многое рассказать… Да. Вы говорили, что было что-то необычное?
– Да ночью дело было. Дождь. Гроза.
– Гроза?
– Да.
– Странно. Не припомню…
– Да, и очень сильная гроза. Дождь лил как из ведра. Холодный такой! Мы в воронке прятались, так нас залило… Вымокли…
– А почему не в машине? Стояли же разбитые грузовики?
– Даже не знаю, – Лопухин задумался. – Мы собирались костерок запалить. А потом гроза, ночь… Не видно ни черта…
– Хорошо. Что было дальше?
– Ночью нам показалось, что рядом кто-то ходит. Вообще вся эта история дурная и ерундой какой-то отдает.
– А вы рассказывайте как есть, мы потом обсудим и решим, привиделось или…
– В общем, я видел голого человека. Грязного. Будто в земле вывалялся. Испугались. Кончилось тем, что он к нам в воронку рухнул. Мы убежали. Стыдно сказать, стреляли незнамо куда. В общем, остаток ночи на горке провели. Потом, как светло стало, спустились вниз. Следов множество. Будто полк топтался. Да, и босые все!
– Что еще?
– Могила большая. Наполовину водой залитая. И трупы. Вроде как голые… В общем, сбежали мы оттуда, товарищ генерал. Страшно стало. Дурость?
Болдин покачал головой.
– Вполне понятная реакция. На войне многое невозможно объяснить здравым смыслом. И иногда начинает казаться, что все, что вы знаете о мире, рушится…
– Да, – неожиданно вскинулся Иван. – Мне рассказывали…
Болдин снова кивнул.
– Всякое бывает. Есть место на войне и чудесам, и мистификациям. Надо просто уметь отличать одно от другого. Иногда бывает не грех и сбежать… Вдруг вы столкнулись с новым оружием врага. Погибнете, и никто не узнает.
– Ну, это не наш случай, – Лопухин нашел в себе силы засмеяться.
– Откуда вам знать?
Этот вопрос поставил Ивана в тупик.
– Вы хотите сказать?..
– Нет-нет… –
– Не уверен, – Лопухин развел руками.
– Вот видите. Давайте пока будем считать, что увиденное вами не доказано. А потому рассказывать об этом кому-либо не желательно. Вы ведь материалист?
– Да. Конечно.
– И прекрасно. Отдыхайте сейчас, Иван Николаевич. А завтра будет видно.
Иван встал.
– Разрешите обратиться, товарищ генерал?
Болдин тоже поднялся.
– Разрешаю.
– Хочу пойти завтра в разведку.
– А вы имеете определенные навыки?
– Нет. Но зато, если мы выйдем на деревню, я хорошо нахожу контакт с людьми. Я журналист. Мне положено.
– Я подумаю…
19
Они лежали в кустах уже третий час. Укрывшись ветками и вжавшись в землю.
Внешне деревня ничем не отличалась от других. Все те же дома, заборы, колодцы. Сухая, пыльная дорога с поросшей репейниками обочиной. Только нет вездесущих кур да собаки молчат. И ни одного человека.
– Эх, тертая морковка. – Коля Парховщиков, один из тех пограничников, которые ушли в разведку, получил жесткий втык от начальства на предмет матерщины. – Мамкина норка. Не по-людски, все не по-людски. Что-то эта свистобратия по избам попряталась.
Рядом вздохнул капитан.
– Коля… Была б на то моя воля, я бы тебе рот совсем зашил. Суровыми нитками…
– А я чего? Я ничего, обещал не выражаться. Слово держу. Как же иначе чувства выражать?
– Чувства… Твою дивизию…
– Вот видите, товарищ капитан.
Они замолчали.
Наконец не выдержал Лопухин:
– Я пойду?
– Куда? – Капитан недовольно покосился в его сторону. Мало того, что ему навязали в разведку политработника, да еще военкора, личность сугубо штатскую и к суровой службе не приученную, так теперь эта личность еще и проявляет инициативу.
Иван всю дорогу ловил на себе косые взгляды, хотя и старался идти тихо. Но сучки, как назло, попадали под ногу, хрустели звонко, листья шуршали, а земля так и норовила вывернуться из-под ноги. Демаскировка.
– В деревню.
– А если немцы?
– А я одежду скину… И так… Пройдусь, будто бы совсем местный.
Коля Парховщиков хмыкнул и приготовился уже ляпнуть что-то особо заковыристое, но побоялся грозного командира.
– Попробуй, – хмуро ответил капитан. – Скидай все. И сапоги. Портки оставь… Скажешь, если что, купался.
– Где?
– На речке, где… Есть тут какая-нибудь речка. Вона, ручей переходили. Там и купался. Жарко. Под дурачка коси. Кланяйся, если чего. Понял?