Вечное Пламя

Иган Грег

В соответствии с прогнозом выраженность светородного рассеяния должна была увеличиваться в красной части спектра, однако малая величина угла не имела никакого смысла. Возможно, зеркалит испускал тончайшую пыль, обладающую достаточной реакционной способностью, чтобы поглощаться стенками контейнера сразу же после отключения инфракрасного света. Если частички этой пыли были прозрачны, они могли отклонять часть света от линии светового луча.

Карла поделилась своей догадкой со студентами, а затем передвинула окуляр по дуге почти на половину оборота, надеясь

увидеть некое обратно рассеянное излучение, отраженное частицами пыли. Но там ничего не было. Она вернулась к свету, обнаруженному Ромоло; по мере того, как она еще больше приближала окуляр к оси луча, красный оттенок становился менее выраженным, в то время как общая яркость немного увеличивалась.

Впрочем, количественно оценить изменения в этой сложной смеси различных цветов было непросто. Карла попросила Патрицию снова зажечь огневитовую лампу.

– Я не знаю, что именно мы здесь наблюдаем, – призналась она, – но я думаю, что изучать это явление будет проще, если мы попробуем рассеивать цвета по отдельности.

Следуя ее указаниям, Палладио и Дина установили на пути видимого луча призму и паз с фильтром для выбора цвета.

– Давайте начнем с зеленого, – предложила Карла.

Когда мастерская снова погрузилась во тьму, Карла нагнулась и заглянула в окуляр. Она оставила его в положении, при котором рассеяние наблюдалось в первый раз – настолько далеко от оси, насколько это было возможно при условии сохранения видимости. Ее глазам потребовался почти целый мах, чтобы достаточно хорошо приспособиться к темноте и различить слабое свечение, при том что большая часть луча теперь была заблокирована; тем не менее, свечение никуда не исчезло.

И оно было красным. Чистого красного цвета. Зеленый свет, проходящий сквозь контейнер, рассеивался – и в процессе становился красным.

Карла ощутила полнейшую растерянность. Если природа решила намеренно ее подразнить – чтобы раз и навсегда доказать ее студентам, что их преподаватель оптики ничего не знает о свете – то, без сомнения, избрала лучшую тактику из возможных.

Она успокоилась. Каким-то неведомым образом в этом удастся найти смысл; ей нужно всего лишь проявить терпение.

– Кто хорошо видит при слабом освещении? – спросила она. Мгновение спустя Евлалия ответила: «Если это чем-то поможет, то я не так давно отдежурила несколько смен в пожарной охране».

– То, что надо.

Карла уступила Евлалии место у окуляра.

– Что ты видишь? – спросила она.

– Красный свет, – подтвердила Евлалия.

Карла нащупала рычаг, управляющий затвором видимого луча и закрыла его примерно наполовину.

– А теперь?

Одну или две паузы Евлалия сохраняла молчание.

– Красный свет, только более тусклый.

– А цвет чем-то отличается?

– Насколько я могу судить, нет.

Карла обратилась к студентам в темноте.

– Зачем я уменьшила яркость? – спросила она.

Патриция ответила ей из угла мастерской.

– Если бы светороды были заперты в энергетических ямах световой волны, то перекатывались бы в пределах этих ям вперед-назад – излучая собственный свет, частота которого бы отличалась от частоты исходного луча.

– Так какой вывод можно сделать из того, что рассеянный свет остался красным после того, как я уменьшила яркость луча? – настойчиво спросила Карла.

– Это означает, что объяснение неверно, – ответила Патриция. – Точная форма этих ям будет зависеть от интенсивности света. В случае более слабого луча глубина ям будет меньше…, а значит, светороды будут перекатываться медленнее, и частота излучаемого ими света уменьшится.

– Именно, – сказала Карла. – Правда, дать иное объяснение тому факту, что некий чистый оттенок порождал свет совершенно другого цвета, она не могла. Белый свет, в конце концов, можно было выборочно отфильтровать, изменив его внешний вид самыми разными способами, но если в качестве отправной точки вы используете волну строго определенной частоты, то все, чего она касалась, предположительно должно было начать осциллировать с той же скоростью, порождая большее количество света точно такого же оттенка.

Карла снова открыла затвор до конца. Затем она наощупь обошла стол и передвинула вставленный в паз фильтр, который располагался перед призмой и определял цвет видимого луча, сменив его с зеленого на голубой.

– Что ты видишь теперь? – спросила она у Евлалии.

– Свет стал зеленым.

Она стала передвигать фильтр в противоположном направлении, пока луч не стал желтым.

– А теперь?

– Ничего не видно, – ответила Евлалия. – Сплошная темнота.

Карла прожужжала, обрадованная вопреки самой себе.

– Голубой становится зеленым, зеленый – красным, желтый – инфракрасным. – Сдвиг, по крайней мере, всегда происходил в одном и том же направлении. Она оставила всякую надежду впечатлить своих учеников простым объяснением этих странных результатов. Они обнаружили совершенно новую аномалию, загадку, которая могла составить конкуренцию самой проблеме стабильности. Оставалось только с этим смириться.

И собрать больше данных.

Она велела снова зажечь в мастерской свет и попросила Палладио и Дину поместить на пути светового луча вторую призму – на этот раз непосредственно за окуляром. Затем она дала студентам задание по очереди измерить частоту света, возникающего при рассеянии каждого из пропущенных сквозь контейнер цветов, при различных значениях угла отклонения.

Эксперимент приготовил ей еще один сюрприз. При очень малых углах фиолетовый свет при рассеивании образовывал два разных цвета: один из них слегка отличался оттенком, второй был заметно сдвинут в сторону красного. При увеличении угла два цвета сближались – аккурат перед тем, как эффект рассеяния полностью сходил на нет. Аналогичное явление наблюдалось и в случае голубого света – правда, в этом случае второй цвет выходил за пределы видимой части спектра незадолго до достижения максимального угла рассеяния.