Вечность как предчувствие
Шрифт:
– Струхнул, наверное?
– спросила королева Марго сама у себя и злобно оскалилась. Идти было трудно, постоянно мешали какие-то мешки и жгуты, приходилось лавировать между стоящими, как вкопанными, людьми.
– С ума сошли - настоящие факелы?! Семен-батюшка вас живьем съест!
Глаза по пути к сцене постепенно привыкали к пляшущим огням и полумраку. Валя подняла раненую руку, чтобы рассмотреть рану:
– Японский городовой!
– чуть запнувшись на очередной кочке, скривилась Валя.
– Это ожог?!
Кожа на внутренней части правой кисти горела огнем. Неправильной формы пятно обезображивало
– Черт бы вас всех побрал! Куда вы меня затащили?
– не находя входа в закулисье и вообще обнаруживая себя на свежем воздухе, Валентина крутилась на месте и, беспардонно расталкивая людей, металась из стороны в сторону.
– Вы меня, что, успели вытащить из театра? Какой это павильон? Какой павильон?!
Уже не боясь докричаться до зала, Валя кидалась на молчаливых шутников, изображающих удивление, и пыталась выяснить, с какого перепугу ее доставили на съемочную площадку какой-то сраной средневековой саги?! Факелы, балахоны, ритуальные рисунки на лицах...
Мозг в стрессовой ситуации послушно подбрасывал рациональные решения: кто-то забрал у Вали парня, теперь пытается забрать главную роль; ее попытались утащить, не дав выйти на сцену, пытались оглушить, но неудачно, или удачно, но ненадолго - и вот теперь Валя, покалечив руку и потеряв самообладание, носится по съемочной площадке недалеко от театра, но никто не желает помочь и...
– Хотя бы включите свет, ироды! Стоп! Снято!
– на просьбы и приказы никто не реагировал - кромешная тьма продолжала окружать, подступая так близко, что даже дороги было не разобрать.
Промучившись некоторое время, и поняв, что метания результата не приносят, Валя остановилась, в очередной раз болезненно скривилась, глядя на ожог и обломанные ногти, и тяжело вздохнув, замерла, опустив плечи.
– Все!
– глядя в предполагаемую сторону размещения поломанного карьерного роста и коротко покачивая головой, сдалась девушка.
– Все! Я проиграла! Теперь можно мне домой? Я замерзла...
Удивление и страх, до сих пор отражающиеся на лицах незнакомых людей, сменились удивлением и сочувствием, народ зашевелился, окружая Валентину жизнью и заботой. Ногам было холодно, но не мокро. Похоже, искусственное покрытие съемочной площадки, изображавшее лес и поляну, решили не увлажнять, избавив тем самым уборщиков от лишней работы, а босоногих актеров - от насморков.
Кто-то накинул на плечи Валентины свою куртку - сразу стало теплее. Кто-то подсунул глиняную кружку - явный реквизит - горячую и ароматную. Заложница обстоятельств тут же отхлебнула, чуть не обожглась, закашлялась...
– Ну, свет-то уже можно поярче сделать?
– держа чашку на открытой ладони, возмутилась девушка. Раненную руку Валя старалась держать подальше от горячих предметов.
– И дайте кто-нибудь "Пантенол" или другой какой-то жир. Блин, след останется...
– А это все... До рассвета еще далеко...
– немного обиженно ответили из полумрака, ставя актрису в тупик.
– При чем здесь рассвет? Свет, говорю, включите!
– Валентина все больше обнаруживая раздражение, повышала голос и отдавала приказы, которые никто не спешил исполнять.
– И шутника сюда дайте - я ему руки пооткручиваю и сердце... вырву и съем!
Студенты
– А, может...
– проблеял кто-то из задних рядов.
На голос обернулись рядом стоящие, кто-то возмутился:
– Он же ритуальный!
– Так ведь поломано уж все! Какой там, к дафтам, ритуал!
Валентина, пряча нос в чашке и вдыхая густой аромат травяного настоя, переводила подозрительный взгляд голубых кошачьих глаз с одного странно ругающегося человека на другого, пытаясь вычислить исполнителя заказа на ее профессиональное убийство. А те продолжали обмениваться взглядами и ожидать, кто же первый согласиться сделать то, что якобы и не разрешается?
– Ладно! Ладно!
– Валя крикнула, останавливая все возрастающий галдеж.
– Дайте мне фонарик и покажите куда идти!
Рассчитывая на то, что чувство вины заставит "убийцу" выдать себя, хоть взглядом, хоть жестом, девушка ястребом высматривала свою жертву, но тщетно - переглядывания и шепотки продолжались.
Зло прищурившись и окончательно взбесившись, Валентина швырнула в толпу кружку с горячим напитком:
– Козлы!
– и ринулась в образовавшуюся прореху. Тот, кому достался кипяток из чашки, взвыл, хватаясь за обожженную руку, друзья тут же кинулись на помощь, запричитали, но ни один не осмелился оскорбить или хотя бы обвинить Валю.
– Сговорились, да? Да и пожалуйста! Вините теперь только себя! Из-за вас я здесь, и из-за вас и пострадал этот...
– скривившись от бессилия подобрать... выбрать из вороха оскорбительных прозвищ хоть одно, Валя ткнула пальцем в страдальца, проходя мимо и сбрасывая чужую куртку на землю.
Далеко от факельного шествия девушка отойти не успела - прямо по курсу, мельтеша между деревьями, загорелись и размножились новые огни, донесся гул голосов и лай собак.
– О, съемочная группа проснулась!
– в очередной раз огрызнулась Валентина и осталась стоять, дожидаясь, когда новые персонажи донесут до нее фонари и, наконец, проведут до театра.
Ежась в ожидании и уже жалея, что избавилась от куртки, Валентина пару раз оглянулась на толпу - легче не стало. Теперь удивлением и состраданием даже не пахло - ее презирали и - о, Господи!
– боялись. Плюнув ядом и шикнув, подражая змее, Валентина рассмеялась ожидаемой реакции - толпа отшатнулась в испуге.
Тем временем шум голосов приближался. Густо расставленные деревья-макеты, превращали свет электрических ламп в свет клубного стробоскопа.
– Кто додумался снимать лес в студии? Не могли поехать на природу?
– казалось, Валентина готова была придираться ко всему, что по ее мнению лежало, стояло или говорило не так.
Свет разгорался все больше, первые люди вышли из-за деревьев, и замерли на расстоянии десятка шагов. Подсветка, которую принесли эти добрые самаритяне с собой, осветила край поляны. Валя подняла голову, чтобы увидеть, наконец, номер павильона, в который ее притащили исполнители заказного убийства, но вместо потолка и кронштейнов обнаружила темное ночное небо.