Вечные влюбленные

Басби Ширли

— А как, по-твоему, мы должны поехать с тобой? — поджала губы тетя Мег. — Допустим, мы смогли бы впрячь лошадь в карету и, возможно, смогли бы даже править ею, но нам придется избегать главных дорог и ехать намного медленнее, чем всаднику верхом. А если Эйвери попытается разыскивать тебя, то люди скорее запомнят экипаж, чем одинокого всадника. — Она исподтишка взглянула на Тесc. — Моя дорогая, прошло много лет с тех пор, как мы по-настоящему скакали на лошади. Мы только помешаем тебе.

— Она права, и ты понимаешь это. Тесc, — мрачно добавила Эстер. — Тебе надо ехать одной. И если не хочешь, чтобы мы расстраивались, уезжай сейчас же!

Тесc еще секунду

помедлила. Потом, держа в одной руке сумку, которую ей сунула Эстер, а в другой — наволочку со шкатулкой с драгоценностями, она обвила руками сначала тетушку Мег, а потом Эстер и прошептала:

— Я вернусь за вами! Я не оставлю вас на попечение Эйвери.

— Конечно, нет, — успокоила тетя Мог. — А теперь ступай!

Не оглядываясь. Тесc вышла из комнаты и побежала по широкому коридору. Блестевшие в глубине глаз слезы едва не ослепляли ее; она прислушивалась к малейшему звуку и проворно бежала к задней части дома, в сторону длинной галереи, которая простиралась на целое крыло. С галереи спускался большой балкон с каменной лестницей, которая величественной дугой нисходила на нижнюю террасу. Похоже, это был наиболее безопасный маршрут побега: по крайней мере ее не заметили двое остававшихся в доме слуг.

Едва дыша, с бешено колотившимся сердцем. Тесc наконец выбежала на галерею. Она на миг остановилась и огляделась — в доме стояла тишина, и девушка была поражена странным ощущением: сам дом, казалось, затаил дыхание в ожидании… В ожидании чего-то…

Тесc стряхнула с себя страх и решительно шагнула вперед, пытаясь забыть, что раньше эта часть дома по ночам казалась ей наполненной привидениями, пустынной, заброшенной. Тени словно набрасывались на пришельца в неверном мерцающем свете двух зажженных свечей, стоявших в подсвечниках у входа.

Галерея была узкой и длинной, на высоких стенах висели портреты предков семейства Мандевилл. Медленно продвигаясь вдоль них, Тесc словно чувствовала на себе осуждающие взгляды давно умерших, которые, как кинжалы, вонзались ей в спину. Ощущение это было не из приятных, и она вздохнула с облегчением, когда добралась до дальнего конца галереи, освещаемого, хотя и скудным, светом от следующей пары подсвечников. Двойные двери, которые вели на балкон, оказались прямо перед ней. Взявшись рукой за отделанную серебром дверную ручку, Тесc остановилась, чтобы посмотреть на портрет прабабушки, трагической наследницы Дэлби, Терезу…

В призрачной игре света и теней Тесc показалось, что Тереза смотрит прямо ей в глаза. Это был портрет во весь рост. Он был создан весной того года, когда Тереза исчезла вместе с Бенедиктом Талмиджем, седьмым графом Шербурном. В то время Терезе был двадцать один год. Она находилась в полном расцвете своей ослепительной красоты. Молодая женщина была изображена возле небольшого озера в шелковом полосатом платье по моде того времени — с изящно ниспадавшей юбкой в форме колокола. Прекрасные огненно-рыжие волосы были зачесаны вверх и уложены косами, украшенными лентами и цветами. Тесc часто стояла перед портретом, размышляя, что скрывалось за этими печальными глазами. Она вновь почувствовала связь с Терезой, необъяснимую связь, которую часто ощущала. Этой ночью она показалась ей настолько сильной, что девушка едва не вскрикнула.

Большие фиалковые глаза, казалось, просили, умоляли ее не мешкать, поторопиться, убежать как можно быстрее и как можно дальше. Тесc, словно загипнотизированная, смотрела на портрет. Кровь ее пульсировала, подчиняясь ритму безмолвного послания: беги, беги, беги! И она бросилась бежать,

Глава 3

Николаc Талмидж, десятый граф Шербурн, пытался уговорить себя, что ни от кого не убегает. Но как он ни старался, его все же не покидало неприятное ощущение, что во всем этом был сильный привкус столь же намеренного, сколь и поспешного бегства.

Разглядывая от нечего делать своего камердинера Лавджоя — худого, со впалыми щеками человека, который упаковывал пожитки хозяина, Николаc сказал себе, наверное, уже в пятый раз за этот вечер, что он просто возвращается в свое имение в Кент, чтобы провести там зиму, как поступали многие его друзья. И уж раз в городе будет мало приятелей, то и ему нет резона там оставаться. Весной он вновь возобновит поиски невесты, тем более что тогда появится новый и, возможно, более привлекательный урожай настроенных на брак девиц.

Частично удовлетворенный собственным объяснением неожиданного завтрашнего отъезда в имение своих предков, хотя все прекрасно знали, что он планировал оставаться во дворце Шербурнов на Гросвенор-сквер до января, Николаc поднял кубок с портвейном и сделал еще глоток. Он продолжал следить красивыми черными глазами за проворными движениями Лавджоя, сновавшего по комнате, и вновь и вновь убеждал себя, что сейчас самое время уезжать. Нет никакого смысла оставаться.

Новость, которую он только что узнал, — что хорошенькая вдовушка леди Галливел остается на всю зиму в городе, никоим образом не переменила его планы. «Впрочем, как и то, — упрямо думал он, — что почти три года назад на балу у леди Гровер она деликатно намекала, что не станет возражать против более близких отношений». Это также никоим образом не повлияло на его неожиданное желание вернуться в имение Шербурнов…

Истинная причина заключалась в том, что Николаc считал молодую женщину соблазнительной, настолько соблазнительной, что еще три года назад одного взгляда на ее прекрасное лицо хватило, чтобы он, впервые в своей жизни, влюбился в нее по уши. В то время он находился дома, в отпуске, лечился после ранения, полученного в битве при Вимейро в Португалии, и приехал в Лондон вместе с братом Рэндалом, чтобы провести здесь несколько недель перед тем, как вернуться на войну на континент. Это было в конце 1808 года, в самом начале «маленького» сезона в Лондоне, Ти Мэрианн Бланчард, как тогда ее звали, в то время было всего семнадцать лет. Но она уже была красавицей и вполне искушенной кокеткой.

Она обладала обольстительной улыбкой, изящной головкой с облаком мягких светлых волос и фарфоровыми голубыми глазами, а также личиком, которое могло бы соблазнить и святого. В тот сезон Мэрианн становилась центром всеобщего внимания, куда бы она ни направлялась. Николаc был совершенно очарован ею.

Молодой Шербурн в раннем возрасте покинул родовую усадьбу, начал карьеру военного и провел несколько лет с сэром Артуром Уэллесли в Индии, прежде чем оказался в Португалии. Он был намного опытнее и старше большинства молодых людей, толпившихся вокруг «несравненной» Мэрианн. Но даже в своем зрелом возрасте, — а ему было двадцать девять, — он почти молниеносно попал в сети ее чар и принялся усердно ухаживать за юной красавицей. Все знали, что родители Мэрианн рассчитывали, что девушка своим замужеством восстановит богатство семьи, однако, несмотря на то что Николаc не обладал состоянием, в последующие несколько недель шансы его на руку белокурой Бланчард были выше, чем у всех остальных, а когда красавицу стали видеть в его компании, в различных мужских клубах города, мало кто сомневался в успехе Николаcа.