Вечный человек
Шрифт:
Не успел вошедший перекинуться с Бруно несколькими словами, снова открылась дверь. В течение десяти — пятнадцати минут собралось шесть человек, не считая Бруно и Назимова: пятеро немцев и один чех. Ни с кем из них Баки не был знаком, не знал, где они работают, в каком бараке живут.
Позднее, участвуя в тайных сборищах, Назимов уже никогда не испытывал такого волнения, как в этот первый раз. Все в нем дрожало. Несколько месяцев Баки мучился одиночеством, неизвестностью, а теперь он ощущал крепкие рукопожатия друзей, чувствовал себя среди них полноправным членом коллектива, настоящим человеком. Вот он собственными глазами видит
— Начнем, — тихо проговорил Бруно, обведя всех взглядом. — Сегодня среди нас находится новый товарищ. Он — советский человек, его зовут Борисом… — На этом Бруно и закончил представление Назимова собравшимся. Знакомство состоялось. Добавить больше нечего, вопросов не последовало.
— Товарищи, — продолжал Бруно, — сегодня я должен ознакомить вас с итогами летнего наступления Советской Армии…
Назимов готов был услышать самое невероятное, но только не это. Информация о боевых действиях родной Советской Армии! Эти люди знают о ней, верят в ее освободительную миссию! Радость мгновенно и остро коснулась измученного сердца Баки. Еще не совсем веря в то, что услышал, он уставился расширенными глазами на Бруно, боясь перевести дыхание.
Бруно рассказал, что, согласно сводкам Совинформбюро, в истекшие летне-осенние месяцы Советская Армия ставила перед собой задачу отбросить врага за линию Смоленска, реки Сож, среднего и нижнего течения Днепра, а также — ликвидировать Кубанский плацдарм нацистов. Эта задача выполнена полностью! После победы на Волге советские войска крепко держат инициативу в своих руках.
— Нынешним летом, — говорил Бруно, — Гитлер начал было крупнейшее наступление на Орловско-Курском и Белгородско-Курском направлениях. Советская Армия успешно отбила этот удар, сама перешла в контрнаступление и освободила города Орел и Белгород. Еще двадцать третьего августа советские войска штурмом овладели городом Харьковом. Вслед за этим ринулись в наступление и части Советской Армии, занимавшие позиции по Северному Донцу и реке Миус. В течение шести дней был освобожден весь Донбасс. Отступающие гитлеровцы пытались задержаться на Десне, но и отсюда их выбили: Десна форсирована советскими войсками. Я не помню названий всех освобожденных городов, — признался Бруно, — их очень много. Среди них назову Киев.
Со слов Йозефа Назимов и раньше знал об освобождении Киева. Услышав подтверждение этой вести, он обрадовался еще больше.
— Уже освобождено немало городов и сел западнее Киева, — продолжал Бруно. — Несколько позже я прочитаю вам вчерашнюю сводку Совинформбюро…
Эти слова еще больше поразили Назимова. Как, в Бухенвальде, в этом отрезанном от всего мира аду, уже получена сводка Совинформбюро за вчерашний день?!
Неожиданно Бруно обратился к Назимову:
— Борис, сколько километров от истоков реки Сож до Черного моря?
Назимов прикинул в уме и сказал:
— Больше тысячи.
— Тысячу двести, — уточнил Бруно. — Вот на этом участке, протяжением в тысячу двести километров, гитлеровцы отброшены за Днепр. Левобережная Украина полностью освобождена от врага. Советские войска разгромили сто сорок четыре нацистских дивизии. В общей сложности за эти месяцы Гитлер потерял убитыми, ранеными и пленными свыше двух миллионов семисот тысяч человек.
Каждое слово информации окрыляло Назимова. Он уже забыл, что находится в затхлом подвале, заваленном рухлядью, что за стенами подвала — страшный Бухенвальд. Казалось, над головой ярко светит солнце, а вокруг простирается огромная степь. Мчись в любую сторону, и нигде нет тебе преграды.
— Теперь даже самые безнадежные скептики понимают, что дни Гитлера сочтены, — слышался все тот же скрипучий голос. — Заслуги Советской Армии в разгроме гитлеризма неизмеримо велики. Советская Армия несет всем народам, в том числе и немецкому народу, свободу, избавление от ужасов войны.
После этих слов Бруно все собравшиеся, словно уговорившись, начали крепко жать Назимову руки, как представителю героической армии-освободительницы. Он сидел смущенный и красный, а душа его ликовала.
На этот раз Бруно все время говорил по-немецки.
Присутствующий чех не все понял из его рассказа. С удивительным спокойствием и терпением Бруно, уже по-чешски, полностью повторил ему информацию.
— Можно задавать вопросы, — разрешил Бруно. Конечно, больше других спрашивал Назимов. Он хотел знать до мелочей положение на фронтах. Пришлось Бруно вспомнить и многие предыдущие сводки. Взволнованный Назимов бросился обнимать беседчика:
— Ну спасибо, друг! Обрадовали вы меня. Теперь можно жить и бороться.
Бруно владел своими чувствами гораздо лучше, чем Назимов. В том же ровном, спокойном тоне он предупредил всех:
— Разумеется, все, о чем мы говорили здесь, не должно остаться только между нами. Соблюдая величайшую осторожность, вы должны пересказать сводку надежным людям. Ведь мы морально отвечаем за настроение и мысли своих друзей по несчастью. В условиях Бухенвальда их сердца должны оставаться свободными от плесени и ржавчины. Это важно для будущего, для предстоящих наших боев с нацистами. У меня все. Расходимся по одному. Я сопровождаю товарища Бориса.
Он взял Баки за руку и повел в темноте.
— Постарайся запомнить хорошенько все повороты, ходы и выходы…
Вернувшись в свой барак, Назимов почувствовал крылья за спиной. Первым делом он разыскал Николая, потащил его к географической карте, приклеенной к стенке в закутке старосты. Карта была вырезана из немецкой газеты еще в те времена, когда гитлеровские бронированные орды рвались через Минск, Смоленск, Вязьму на Москву. Такие карты можно было видеть почти во всех бараках, и блокфюреры не находили в этом какого-либо нарушения.
— Ну говори, какие у тебя новости. Довольно в прятки играть, — холодно потребовал Николай.
Да, Назимов был прав в своих опасениях. Между ним и Задоновым возникла неприятная отчужденность. Она разрасталась изо дня в день, по мере того как Назимов становился все более скрытным. Но вот наконец-то настала минута, когда можно открыться во всем.
— Ладно, перестань хмуриться, — по-прежнему дружески уговаривал Назимов. — Я знаю, ты порою готов был избить меня. Забудем все это. Вот, смотри на карту… Есть замечательные новости. Ты ничего не слыхал?