Вечный лед
Шрифт:
Джодах медленно кивнул. Это было похоже на плату за помощь Фрейалис, при этом могло оказаться только ее частью.
– Позволь ей посетить архивы, – наконец произнес он.
Герда нервно взорвалась. – Вечный Архимаг! Мы многие века хранили эти знания скрытыми от внешнего мира!
Джодах повысил голос: – Маг! – Герда замолчала, как будто на нее упал потолок. – Фрейалис не «богиня», а мироходец. Однако она ближе всего подошла к богу из всех, кого ты или я видели за свою жизнь. Если бы она захотела, то могла бы пустить по нашим коридорам смертоносный ветер и сорвать крыши с наших подземных хранилищ! Она могла бы рассеять твои драгоценные тома по ветру и мгновенно собрать их обратно. Она могла бы мысленно раскрыть твой череп и вытянуть оттуда все, что ей необходимо. Она была достаточно вежлива, чтобы попросить разрешения. Я полагаю, что ты ей его дала.
Герду трясло. – Но … но древние артефакты …
– Дайте ей доступ к информации, – резко сказал Джодах, – но только к ней. Если ей понадобится что-нибудь еще, то сломайте его перед тем, как дать ей. Я оставляю тебя ответственной за это.
Герда казалась шокированной. – Меня? Я предполагала, что вы немедленно вернетесь…
Под бровями Джодаха словно плясали молнии. – Герда Эагисдоттир, ты хотела руководить школой. Мое «исчезновение» предоставило тебе этот шанс. До моего возвращения ты Архимаг Невидимых. Тебе придется заниматься Фрейалис, и при этом вести себя как следует, потому что если ей хотя бы покажется, что ты собираешься ее обмануть, она сдерет мясо с твоих костей. И тебе придется служить интересам школы, потому что по возвращении я захочу получить полный отчет. Ты меня слышишь? Полный отчет обо всем!
Джодах махнул рукой Густе, чтобы она прервала связь. Королевский маг Кьелдора слегка подвинула жаровню, и Герда рассеялась в клочья дыма, по-прежнему продолжая испуганно бормотать и кланяться.
Когда Густа снова повернулась к Вечному Архимагу, он, закрыв глаза, держался за переносицу.
Через некоторое время он произнес: – Таким образом, Герда Эагисдоттир справедливо и должным образом наказана. Она заполучила должность, о которой страстно мечтала, и сразу же обнаружила, что занята выше головы, и оказалась зажата между традициями школы и мироходцем. Может быть милосерднее было бы просто ее убить. – Он угрюмо улыбнулся.
– Милорд Джодах, – осторожно попыталась Густа. – С вами все в порядке?
Джодах глубоко вздохнул. – Неужели мне всегда придется становиться таким, чтобы дела двигались? – спросил он больше у себя, чем у королевского мага. – Суровый учитель, требовательный родитель, злой бог? Герда думала, что сможет меня заменить, но при первом же кризисе побежала назад, чтобы увидеть края моей одежды. – Он покачал головой.
– Если вопрос не является риторическим, – сказала Густа, – то ответ «да». Если вы хотите, чтобы что-либо происходило, то это так. – Джодах посмотрел на темноволосую женщину, и та улыбнулась в ответ.
– Все происходит из-за уровня могущества, – продолжала Густа. – Ученик хочет выучить больше, чтобы стать полноценным магом. Почему? После этого он может влиять на окружающий его мир. Когда он становится достаточно могущественным, чтобы произнести одно заклинание, он по той же причине должен овладеть следующим. По тем же причинами солдаты стремятся стать генералами, а принцы – королями. Мир беспорядочен, и все хотят иметь возможность сражаться с беспорядком.
– Но могущества никогда не бывает слишком много, – заспорил Джодах.
– Очень важный момент, – сказала Густа. – Мир всегда больше и беспорядочнее, чем можно подумать. А когда станешь королем или королевским магом, – она бросила взгляд на Джодаха, – или вечным архимагом, или даже мироходцем, вокруг всегда всего больше, чем то, с чем ты можешь справиться.
– Итак, вы ищете большего могущества, – сказал Джодах. – Могущество развращает.
– Могущество изменяет, – поправила Густа. – Сила магии – в переменах.
Джодах на мгновение замер, затем произнес: – Но когда вы становитесь могущественнее, становится слишком легко приказывать и не слушать, командовать, но не подчиняться, учить, но никогда не учиться самому. – Он глубоко вздохнул. – Эта дорога ведет к безумию.
– Поэтому вы пытаетесь начать сначала? – спросила Густа, и впервые этот вопрос показался честным. – Чтобы вспомнить, как учиться?
– Частично, – сказал Джодах, затем покачал головой. – Но больше потому, что тяжесть принятых решений за целую жизнь может свести человека с ума. Растяни его на подольше, и от этого мысли могут затвердеть, поэтому вместо изменения благодаря новому опыту мозг портится.
– Может быть, именно это и происходит с мироходцами, – сказала Густа. – Слишком много мощи. Слишком много жизни.
– И слишком большая ответственность, – добавил Джодах.
В приемной зале башни королевского мага наступила долгая тишина, Густа нарушила ее первой.
– Звучит так, словно вы в ближайшее время не собираетесь возвращаться.
Джодах покачал головой. – Боюсь, что у меня есть собственная ответственность. Я неумышленно запустил колеса в движение и помог чужим планам. Теперь мне надо попытаться это исправить. Все становится хуже перед тем, как стать лучше. Я не уверен в том, что это правильно для будущего.
– Но вам придется попробовать, – сказала Густа.
– Придется, – согласился Джодах.
Густа посмотрела на Джодаха и, улыбаясь, покачала головой. – Тогда мне тоже следует попытаться. Моя кузина многие годы говорила о вас, Лорд Архимаг. С ее слов мне всегда казалось, что вы – какой-то магический людоед, требующий, контролирующий и абсолютно бесстрашный. Приятно знать, что вы такой же человек, как и большинство из нас.
Джодах слабо усмехнулся. – Человек? Давайте лучше скажем, что я прошел через некоторые перемены в жизни.
– Природа магии в переменах, – повторила Густа. Где-то в городе одинокий колокол пробил полночь. Когда его глухие звуки поплыли вокруг них, она сказала. – Пойдемте. У меня есть ореховая настойка для успокоения нервов. Мне кажется, что я могу приготовить достаточно для двоих…
В этот момент дверь в апартаменты королевского мага распахнулась, протестующе заверещали недавно заново расставленные защитные руны. Джайя влетела в комнату и прислонилась к двери. За ее спиной, на лестнице, слышались крики и грохот ног в сапогах.