Вечный слушатель
Шрифт:
Молчишь? Не говоришь? Ужель полезней
В себе лелеять слишком горький опыт,
О родина! Как долго ты в болезни
И спать-то не умеешь. Жалкий шепот!)
О день, в тумане будущего скрытый:
Король воскресший твердою рукой
Спасет народ, и осенит защитой
Взаправду ль Бог назначил день такой?
День очищенья от греха и срама
Когда прийти назначено тебе,
Исполнить долг, разверзнуть двери храма,
Затмить глаза блистающей
Когда же, к Португалии взывая,
К душе-пустыне, дальний голос твой
Прошелестит, как благостная вайя
Над влагою оазиса живой?
Когда тоска, дойдя до крайней грани,
Увидит в час перед рассветом, как
Возникнут очертания в тумане,
Что ныне сердцу грезятся сквозь мрак?
Когда? Движенья нет. Меланхоличный
Черед часов: душа привыкла к яду
Ночной досады, вечной и обычной,
А день способен лишь продлить досаду.
Кто, родина, расправился с тобой,
Отравленною сделал и недужной,
Кто жалкой наделил тебя судьбой,
Прельщая пищей - сытной, но ненужной?
Кто вновь и вновь тебе внушает сны?
Кто вновь и вновь тебя могилой манит?
Твои ладони слишком холодны.
О, что с тобою, в жизнь влюбленной, станет?
Да, ты жива, да, длится бытие,
Но жизнь твоя - лишь сонные мгновенья...
Все существо облечено твое
Позорною хламидою забвенья.
Спи - навсегда. Знай, греза голубая
Хотя бы не спалит тебя дотла
Как сон безумный, что любовь любая
К тебе, о родина, - всегда мала.
Спи безмятежно, - я с тобой усну,
Волнениям подведены итоги;
Ты, у надежды не томясь в плену,
Не будешь знать ни жажды, ни тревоги.
Спи, и судьбы с тобой единой ради
Пребудут отпрыски твоей семьи
В таком же сне, и в нищенской отраде
Обнять стопы любимые твои.
Спи, родина, - никчемна и ничтожна,
А коль узришь во сне надежды свет,
Знай, все - не нужно, ибо невозможно,
И цели никакой в грядущем нет.
Спи, кончен вечер, наступает ночь,
Спи, - ненадежный мир смежает веки,
Предсмертным взором отсылая прочь
Все, с чем теперь прощается навеки.
Спи, ибо все кончается с тобой.
Ты вечной жизни жаждала во славе
Пред этой пустотою голубой
Быть вечным вымыслом? О, спи, ты вправе
Исчезнуть, не внимая ничему;
Для праздных душ в мечтаньях мало проку;
Вечерний час уводит нас во тьму
Навстречу ветру, холоду и року
Так, лику смерти противостоя,
Взглянув во мрак, что мир вечерний кроет,
Промолвил римский император: "Я
Был всем, однако быть - ничем не стоит".
Omnia fui, nohol expedit.
Император Север
АЛВАРО ДЕ КАМПОС
(Фернандо Пессоа)
КУРИЛЬЩИК ОПИУМА
Господину Марио де Са-Карнейро
Душа больна, - и пусть не столь жестоко
Хворать и выздоравливать в бреду,
Я погружаюсь в опий и бреду
Искать Восток к востоку от Востока.
Я много дней страдаю на борту
От боли головной и от горячки,
И сил, чтоб выносить мученья качки,
Должно быть, никогда не обрету.
Презрев устав космического круга,
По шрамам золотым свой путь продлив,
Я грежу, что в приливе есть отлив
И наслажденье - в ганглиях недуга...
Но механизм несчастия таков,
Что вал не совершает оборотов,
И я плыву меж смутных эшафотов
В саду, где все цветы - без черенков.
Вхожу, на произвол судьбы оставлен,
В сплетенный сердцем кружевной узор,
Мне чудится: в моей руке топор,
Которым был Предтеча обезглавлен.
Я, заточенный, сызнова плачу
За все, что прежде натворим предки.
Мои больные нервы - в тесной клетке,
Я в опий, словно в ямину, лечу.
На зов его, не говоря ни слова,
В прозрачные спускаюсь погреба,
И вот луна восходит, как Судьба,
И ночь алмазами искрится снова.
А наш корабль сегодня, как вчера,
Плетется по Суэцкому каналу,
И жизнь моя на нем течет помалу,
Тягучая, как камфара с утра.
Я зову дней растраченных не внемлю
И утомлен, меня берет тоска
Она во мне, как жесткая рука,
Что душит, но не даст упасть на землю.
Я в захолустье португальском жил
И познавал природу человечью,
Я с детства овладел английской речью
И упражняюсь в ней по мере сил.
Приятно было бы порой в "Меркюре"
Стихи свои увидеть иль рассказ
Мы все плывем, и я грущу подчас,
Что до сих пор не видел даже бури!
Тоскливо дни проходят на плаву,
Хотя порой со мной ведут беседы
Какие-то британцы, немцы, шведы
Я болен тем, что до сих пор живу.
И я смотрю уже как на причуду
На путь в Китай и прочие края:
Ведь есть один лишь способ бытия,
А мир и мал, и очень сер повсюду.
И только опий помогает мне
От жизни, - вязкой скуки и болезни;
Я в подсознаньи прячусь, в утлой бездне.
Как блекнет все, что не внутри, а вне!
Курю. Томлюсь. Чем далее к востоку