Вечный воитель / The Eternal Champion
Шрифт:
Мне удалось дисциплинировать мозг. Я не позволял эмоциям, будь то любовь или ненависть, отвлекать меня от дела.
Я обрел силу, а обретя ее, потерял человечность. Люди много судачили об этом. Однако, избегая моей компании, они почитали меня как воина и потому рады были, что Эрекозе — с ними.
Арджевх с сестрой давно уже вернулись к себе в Мернадин. Теперь они наверняка поджидали нас и готовились к битве.
Мы решили не отказываться от давешней задумки и совершить набег на Внешние острова — ворота в Призрачные Миры на Краю Света. Мы намерены были закрыть их раз и навсегда.
Плавание было долгим и многотрудным, но наконец впереди показались лишенные растительности холмы Внешних островов. Мы настороженно приглядывались к ним.
Со мной был Ролдеро, угрюмый и молчаливый, вовсе не похожий на прежнего графа. Подобно мне, он заставил себя забыть обо всем, кроме ратных дел.
С опаской мы вошли в гавань. Однако элдрены, должно быть, загодя прознали о наших планах. Их города оказались брошенными. В них не было ни женщин, ни детей — никого, если не считать горсточки воинов, которых мы убили на месте. И ни следа половинников. Видно, Арджевх не солгал, говоря о том, что ворота в Призрачные Миры скоро закроются.
Не испытывая особого воодушевления, мы разграбили города, разобрали их по камешку И спалили дотла. Стремясь доискаться причин, по которым элдрены покинули свои дома, мы, прежде чем убить захваченных в плен солдат, подвергли их допросу с пристрастием. Они ничего нам не сказали, но я в глубине души и так знал, в чем тут дело.
Наши воины, давая волю чувствам, не оставили от зданий камня на камне. Однако люди не могли избавиться от ощущения, что их одурачили. Так мнит себя одураченным пылкий любовник, получив по рукам от своей излишне скромной подружки.
И оттого, что элдрены не пожелали принять бой, наши ратники возненавидели их сильнее прежнего.
Разрушив колдовские крепости Внешних островов, мы снова вышли в море и взяли курс на Мернадин. В Пафанаале нас встретили Каторн и король Ригенос, который оказался там раньше нашего.
Из Пафанааля начался наш победный сухопутный марш.
Я мало что помню в подробностях. Каждый последующий день неотличим был от предыдущего. Мы чинили расправу над элдренами, не щадя никого. Одно за другим переходили в наши руки вражеские укрепления.
Будучи не в силах утолить жажду крови, я не знал усталости. Я превратился в волка, одержимого стремлением убивать. Люди получили от меня то, чего давно добивались. Они остерегались меня, но шли за мной в огонь и в воду.
Полыхали пожары, стелился над землей черный дым. Временами Мернадин буквально захлебывался в крови. Боевой дух придавал нашим утомленным воинам сил и вел их к победам.
Год страданий, год смерти. Всюду, где рати человечества сходились в битве с войсками элдренов, штандарты с изображением василиска клонились к земле и втаптывались в грязь.
Мы все предавали огню и мечу. Безжалостно карая дезертиров, мы добились беспрекословного повиновения от остальных.
Мы четверо — король Ригенос, сенешаль Каторн, граф Ролдеро и я сам — были всадниками смерти. Голодными собаками набрасывались мы на элдренов, разрывая их на куски и жадно лакая кровь. Нас снедала неистощимая злоба. Свирепые псы с острыми клыками, мы безумными глазами высматривали себе новых жертв.
Пылали города, рушились крепости, оставались за спиной горы трупов, кружились в воздухе стервятники. Нас неотступно сопровождали шакалы, шкуры которых лоснились от избытка пропитания.
Год кровавых сражений. Год беспредела. У меня не получилось принудить себя к любви, но зато к ненависти я себя вынудил. Меня боялись и элдрены, и люди. Смятенный и исполненный скорби, я превратил прекрасный Мернадин в погребальный костер, на котором сжег остатки своей человечности.
В долине Калакита, где стоял город-сад Лах, смерть настигла короля Ригеноса.
Город выглядел покинутым, и потому мы не приняли обычных мер предосторожности. По правде сказать, с дисциплиной у наших с головы до ног покрытых пылью и кровью воинов было слабовато. Испустив громкий крик, мы послали коней в галоп и, размахивая клинками, устремились к городу-саду Лах.
Нас заманили в ловушку.
Элдрены использовали свой прекрасный город как приманку. Громыхнули пушки, выплевывая заряды картечи. На нас обрушился град стрел.
Элдренские лучники, равно как и артиллерия, прятались в окружавших город холмах.
Нападение ошеломило нас своей внезапностью. Но мы быстро опомнились. И вот уже наши лучники вступили в дело. Подстрелив добрый десяток канониров, они заставили замолчать вражеские орудия.
Элдрены отступили. Им было еще куда отступать. Я повернулся к королю Ригеносу. Он сидел на коне, как-то неестественно запрокинув голову. И тут я увидел стрелу; она пронзила бедро Ригеноса и пригвоздила его к седлу.
— Ролдеро! — крикнул я. — Королю нужен лекарь!
Граф занимался тем, что подсчитывал наши потери. Услышав мой оклик, он подскакал к нам, поднял забрало королевского шлема — и пожал плечами. Потом многозначительно поглядел на меня.
— Судя по его виду, он мертв.
— Ерунда. Рана в бедро не бывает смертельной. По крайней мере, она не убивает так скоро. Найди лекаря.
Мрачное лицо Ролдеро осветилось хитроватой улыбкой.
— Я думаю, он умер от испуга. Грубо расхохотавшись, граф толкнул облаченный в доспехи труп. Тот рухнул в грязь. Стрела выпала из раны.
— Твоя нареченная стала королевой, Эрекозе, — проговорил Ролдеро, продолжая улыбаться. — Поздравляю.
Я взглянул на труп Ригеноса, передернул плечами и поворотил коня.
У нас в обычае было оставлять мертвецов, кем бы они ни были при жизни, на месте гибели.
Лошадь Ригеноса мы забрали с собой, поскольку таким добром не бросаются.
Смерть короля никто не оплакивал, разве что Каторн казался слегка обеспокоенным — быть может, потому, что с гибелью Ригеноса, на которого он имел громадное влияние, его собственное положение становилось довольно непрочным. Однако, откровенно говоря, королем Ригенос был кукольным, и особенно отчетливо это проявилось за последний год. У людей был иной кумир, перед которым они преклонялись.