Вечный Жид
Шрифт:
Наблюдая за четкими действиями создателя свода Лунь-юй — Бесед и суждений, писатель вспомнил их недавний разговор, когда 7 января 1993 года Кун-фу отвозил сочинителя после праздничного обеда в военный городок.
Конфуций мастерски вел черную в о л г у, и Станислав Гагарин шутливо помыслил о том, что умение управлять автомобилем едва ли не обязательный минимум для пророка, прибывающего в Россию с миротворческой целью.
«А может быть сие качество объемлет — ц з ю н ь-ц з ы — конфуцианская концепция идеального человека?» — подумал сочинитель, когда они пересекали Николину Гору, приближаясь к знаменитому мосту через Москву-реку, с которого некогда некие злоумышленники с б р о с и л и в мешке некое Very Importent Person — Особо Важное Лицо.
Есть теперь между Звенигородом и Одинцовым замандяцкая, с позволения сказать, достопримечательность!
«Тогда изначально не тяну на ц з ю н ь-ц з ы, — вздохнул Станислав Гагарин. — Машину водить, увы, не умею…»
— История Китая изобилует глобальными потрясениями, — заговорил Станислав Гагарин, когда миновали злополучный мост. — Но каждый раз довольно быстро восстанавливалась особая государственная система династии Хань, которая пришла к власти в конце Третьего века до нашей эры. И так во все времена, вплоть до нашего времени, когда ныне у государственного руля Современной Поднебесной Державы находятся коммунисты.
Все дело в принципах, которые обосновали вы, почтенный учитель Кун, создав моральное учение, в основе которого здоровая преемственность.
— Традиция, понимаешь, — голосом товарища Сталина наставительно произнес и рассмеялся Кун-цзы. — Иосиф часто говорит: Поживи я подольше, мы бы, русские коммунисты, развили бы эти принципы совместно с китайскими, понимаешь, товарищами.
А сейчас вы, сегодняшние русские, оставили наедине с Америкой Пекин, обрекли его в одиночестве противостоять заокеанской Империи Зла.
— И не только его одного, — проворчал писатель. — Палестина, Ливия, Ирак, Куба и Сербия, наконец… Во все времена такое называлось однозначно — предательство!
Сейчас, когда Кун-чжун-ни моргал фонариком в неведомый люк, председатель подумал, что ему, Папе Стиву, больше всего симпатичен культ предков, провозглашенный конфуцианством. Каждой семье, каждому роду собственный храм, пусть карликовый, некий к р а с н ы й угол в комнате, может быть, с фотографиями умерших. У китайцев в домашнем храме размещались таблички ц ж у, они символизировали предков!
«И ничего более, — подумал Станислав Гагарин. — А ведь так и было прежде в русских деревнях и поселках. Большая рама со стеклом на стене, а за нею дилетантские ф о т к и, сделанные в разные годы разъездными мастерами… Где они, эти поблекшие, с желтизною времени фотографии тех, кто сложил головы в Отечественную или сгинул на иных российских просторах?»
В сумерках подземелья бледно осветился черный зев открытого люка. Некто отвечал на световые сигналы Кун-цзы.
— Гонец, понимаешь, явился, — удовлетворенно произнес товарищ Сталин.
Из люка высунулась голова в черном капюшоне. Человек в защитном комбинезоне, с деревянной кобурой с т е ч к и н а на бедре, с вещмешком и к а л а ш н и к о м за спиною, довольно ловко выбрался на поверхность, подошел к вождю, протянул пакет и мелодичным голосом Веры доложил:
— Здесь мы не пройдем, товарищ Сталин. Вечный Жид рекомендует подобраться по нижнему горизонту, обходным путем. Вот новая карта подземных коммуникаций!
«Мужики, мать бы вашу так и переэдак! Зачем девку-то в дело втянули?» — сердито и тревожно подумал Станислав Гагарин.
VII
Он еще не догадывался о том, что перебирает руками последние металлические скобы глубокого восстающего колодца, и потому решил: грозный бог времени Зурван оставил его попечением, забыл о скромном пророке, который возвеличил Ормузда, второго сына Зурвана, не сумевшего опередить в рождении злого Ангро-Манью.
Заратустра уже смирился с мыслью о нескончаемости колодца и все выше и выше взбирался по нему, не на мгновение не забывая об оставшихся внизу соратниках.
Сейчас успешный выход в район Александровского сада, где согласно полученной Вечным Жидом информации закладывался огромной силы ф у г а с, зависел от основателя зороастризма, которому поручили подняться по вертикальному туннелю и зайти заговорщикам-террористам в тыл.
Заратустра висел на отвесной стене, преодолев более сотни метров, и держался за скобы, забросив оружие и боевое снаряжение за спину.
Заратустра не подозревал, что до площади, на которую он должен был выбраться и подать оттуда знак товарищам, осталось всего несколько скоб. Не знал огнепоклонник и того, что наверху затаились потомки Аримана, готовые встретить пророка, который во время оно открыл человечеству идеи доброго Ормузда.
Пророк снял руку со скобы, вытянул ее, ухватился за ржавый металл повыше, затем приподнял ногу, нашарил ею в темноте следующую ступень, равномерно повторил движение, чувствуя, как уставшее тело с трудом повинуется ему, и ноющие руки все медленнее и нерасторопнее перемещаются в пространстве.
«Увы, я не Ахура-Мазда, и рядом со мною нет Митры, правой руки и земного помощника бога добра, — грустно подумал Заратустра. — Мне никто сейчас не придет на помощь, а дэвы Ангро-Манью уже готовы оторвать меня от стены и повергнуть в бездну подземного ГУЛАГа».
Ему показалось, что снизу донесся подбадривающий возглас товарища Сталина, вождь будто бы крикнул «Мы верим в тебя, сынок!» — и Заратустра повторил ставшее уже заученным механическим движение.
Он висел над бездной, старался не думать о собственном положении, загадочный и легендарный пророк, заслуга которого перед человечеством состояла в том, что Заратустра соединил этику с космологией, саму религию превратил в учение о нравственности, придал морали, своду правил совершенствования человеческой натуры поистине вселенский, божественный характер.