Вечный. Черный легион
Шрифт:
На беззвучном изображении визора каюты красовалась яркая надпись: «Счастливого вам путешествия и скорейшего возвращения на родину». Шеган затянул пояс кашаи, улыбнулся своим мыслям и вышел в коридор пассажирской палубы. Длинное пространство заканчивалось широким трапом на верхнюю палубу, где можно было на выбор посетить небольшой бар, тренажерный зал или детскую игровую зону. Монах легонько толкнул прозрачную дверь бара и через несколько шагов погрузился в полумрак помещения. Перед стойкой потыкал пальцем в сенсор бармена, затем, получив бокал разведенного минеральной водой сгущенного молока, осторожно поднес его к губам. В баре было не больше пяти столиков, ютящихся по темным углам. Один из них был занят служителем культа «конкурирующей» конфессии. Католический священник
– Даже не представляете, насколько хорошо! – Незнакомец, демонстрируя прекрасную координацию, мгновенно извлек мускулистое тело из узкого пространства пластикового стула и тут же протянул Шегану широкую теплую ладонь.
– Аббат Ноэль. Чрезвычайно рад! Вот ведь воистину пути Господни неисповедимы… Вы ведь тот самый доктор Шеган, не правда ли? Очень рад, очень! Не знал, что вы буддист. Впрочем, ваши работы стали для меня воистину открытием. Уверен, что, каковы бы ни были ваши религиозные предпочтения, только сам Господь Бог мог сподвигнуть вас на этот труд… И вот что интересно, вы ведь, как и я, с Нью-Вашингтона? Удивительно, как Господь распоряжается судьбами простых людей! Встретиться с вами здесь, между Китаем и Таиром…
Шеган продолжал улыбаться, стараясь не опрокинуть бокал с молочным коктейлем, но потихоньку разворачивался так, чтобы обойти оказавшегося между ним и выходом из бара аббата.
– И я, и я рад вас видеть… – Наконец удалось протиснуться, и он собирался сделать широкий шаг к прозрачной двери бара.
– Как же я завидую вам, человеку, который имеет возможность посвятить всего себя поискам истины… Нам, папским нунциям, увы и ах… Канцелярия, приемы и ответные приемы, не поверите, о душе подумать, помолиться некогда… – аббат продолжал тараторить не умолкая, хотя и не предпринимал попыток препятствовать намерению монаха покинуть бар.
Нунций, папский сотрудник государственной канцелярии, наверняка представительствует в САК, да еще такой болтливый… Шеган тяжело вздохнул и, вновь водрузив лучезарную улыбку на непроницаемое лицо, резко поменял траекторию движения.
– А разве вы считаете, что уровень счастья простого человека зависит от научно-технических достижений общества? То, что человек утром чистит зубы ультразвуковой щеткой, а не кусочком коры карельской березы, не делает его ближе к духовному просветлению, пусть в вашей интерпретации это и звучит как «ближе к Богу». Скорее наоборот. Простая деревенская жизнь, понятная, предсказуемая, стабильная, исключающая праздность и безделье, не образующая в душах пустоты, требующей непременного заполнения гордыней, стяжательством, а паче того унынием, – только это позволяет избежать проблем современного общества, погрязшего в стрессах и в погоне за наживой. – Шеган глубоко выдохнул и чуть сбавил эмоциональный фон своих реплик в диалоге с аббатом. – Можно построить сколько угодно храмов, причем непременно золотых, и ждать, сидя на их пороге, когда паства придет к пастырю, а можно просто сразу оградить людей от мирских соблазнов…
Последняя реплика и вовсе прозвучала скорее вопросительно-проникновенно, нежели поучительно-агрессивно.
– Золотых храмов? Вы, наверное, путаете католиков с нашими православными братьями. Это у них путь к Богу непременно проходит под золотыми куполами. Но что поделаешь, Восток – дело тонкое…
Попутчик оказался совсем не так прост, как могло показаться при первом контакте, и не так словоохотлив, как посчитал Шеган. Его тактика с упором на явный когнитивный диссонанс между религиозными декларациями и реальной повседневной деятельностью католических лидеров потерпела полное фиаско. Аббат не собирался ни оправдываться, ни тем более оправдывать своих единоверцев. Казалось, его совершенно не трогало двусмысленное жонглирование образами и понятиями. Шеган готов был допустить, что это не он пытается раскрутить аббата на откровенность, а аббат уже раскрутил его самого и теперь с интересом анализирует его умозаключения, выстраивая в голове психотип собеседника.
– Да с чего бы? Вы меня прекрасно поняли. Я не имел в виду конкретный элемент периодической таблицы. Ваша религия изначально создавалась из самых благих побуждений, но свои теперешние черты она приобрела благодаря Риму и исключительно как инструмент манипулирования массовым сознанием со стороны правящей элиты. То есть тогда, когда прикоснулась к «золоту» земной власти.
Шеган чувствовал, что разговор уводит его от первоначальной цели. Нужно было как-то сгладить ситуацию и переходить к эндшпилю, минуя при этом цугцванг. Впрочем, на лице аббата продолжала красоваться немного туповатая улыбка благодарного слушателя.
– Доктор, ну буде вам. Вы еще вспомните средневековую инквизицию, сексуальные скандалы двадцать первого века и последний крестовый поход, который, кстати, и послужил отправной точкой «большого исхода». Любая идея, даже самая светлая, кого-то привлекает своей чистотой, а кого-то – возможностью реализовать свое греховное тщеславие и низменные пороки. Я слышал, что именно описанный вами выше «простой» образ жизни культивируется на вашей родной планете. И что, удалось построить рай рукотворный на «отдельно взятой территории»?
Мало кто на этом свете знал, что Шеган, гражданин САК, доктор социологии, профессор и член всевозможных научных ассоциаций, является уроженцем далекой провинциальной планеты. И уж точно эта информация не могла входить в круг интересов католического священника. Однако Шеган вполне достойно выдержал взгляд своего странного собеседника, мгновенно ставший холодным и колющим.
– Знаете, я вот уже четверть века, то есть всю свою сознательную жизнь, живу и работаю на Нью-Вашингтоне и именно эту планету привык считать своей родиной.
Шеган кинул непроизвольный взгляд на хронометр своего коммуникатора и торопливо поднялся, отодвинув в сторону недопитый коктейль.
– Прошу меня извинить, падре, если вы не против, мы продолжим прения немного позже.
Мастер, отвернувшись от аббата, шагнул к выходу – в который уж раз!
– Да благословит вас Господь и наставит на путь истинный! Да минует вас чаша гнева Его праведного, да пребудет с вами мир и покой, сын мой!
Шегану вновь пришлось резко повернуть голову в сторону собеседника. Но за столиком, за которым они провели вместе не менее часа, никого не было. Только еле заметная серая тень скользнула рядом с лицом монаха, а стеклянная дверь бара качнулась, словно ее задел порыв стремительного горячего ветра.
Когда мастер вернулся в свою каюту – лучше бы он из нее вообще не выходил, – настроение его было окончательно испорчено. Некая третья сила, совершенно не стесняясь, дала понять, что все его игры в конспирацию, а может, и не только его, не стоят и ломаного гроша. Почему его не трогали до сих пор? Почему не вышли на контакт еще там, на Нью-Вашингтоне? Ведь это была не вербовка… А что тогда? Одно он теперь понимал абсолютно отчетливо: если он и доберется до Стаха, обратный путь на Нью-Вашингтон ему заказан. Всю процедуру встречи на Таире и дальнейший путь в Орден необходимо было менять буквально на коленке. Шеган в позе лотоса присел прямо возле входной двери и постарался привести мысли в порядок. Раньше он никогда не жаловался на память, а сейчас у него было чувство, как будто в его голове промчалось стадо слонов. Аббат. Аббат Ноэль… Он точно слышал это имя от высокопоставленных знакомых в Американском Союзе, но от кого и по какому поводу, вспомнить не мог…
Конец ознакомительного фрагмента.