Ведь я еще жива
Шрифт:
Я бдела изо всех сил! Я отбривала их язвительными шутками, – слава богу, что мама, с ее лояльными взглядами на отношения с подрастающим поколением, считала своим долгом познакомить меня со всеми кандидатами на ее руку и сердце. Они, эти жуки, натолкнувшись на язву-дочку, пребывающую в трудном подростковом периоде, рано или поздно охладевали… К их счастью! Иначе бы я, несмотря на мою унаследованную от мамы доброту и покладистость, придушила бы их в первую же брачную ночь!
Но, понятное дело, за всеми мамиными историями я уследить не могла, и она нередко избегала моего бдительного ока. И что же?! Пару раз чуть замуж не вышла! Я умоляла
К счастью, мама мне уступала, замужество откладывала. А повседневная жизнь с кандидатом на руку (на мамино состояние, следовало бы сказать!) быстро ставила все на свои места! Я подслушивала как могла и где могла и знала, что хоть разочек в неделю, да подъезжал к ней будущий супруг с разговорами о деньгах. И каждый раз из этого разговора вытекало, что потратить деньги нужно на него, конечно. Ни одна сволочь не предложила потратиться на маму! Кандидаты в мужья, равно как и те, кто пока не удостоился данного звания, обходились цветочками и дешевыми подарками… Одному на машину нужно было, другой хотел, чтобы она деньги вложила в его сомнительную контору, третий в долг просил, четвертый плакался, что долгов наделал, – не заплатишь ли, мол, дорогая, за меня?
Да-да, на этой «элитной» трассе обитало не так уж мало людей, живших в кредит. И без разницы, откуда кредит: из банка ли, от доверчивого лоха ли… И маму мою они держали за… Как в женском роде будет «лох»? «Лохачка»? «Лохушка»?
Проще говоря, за дуру держали.
Я смотрела на маму и гадала: в чем же дело? Разве не достойна она любви? Я изо всех сил старалась посмотреть на нее глазами мужчины. Не знаю, насколько мне это удавалось, но у меня выходило, что мама очень миловидная женщина с хорошей фигурой, хоть и чуток располневшей. А уж о характере и говорить нечего: золото просто! И умной она была – непрактичной, правда… У нее другой был ум: она легко могла понять любую мысль, даже ту, которую слышала впервые; она чувствовала поэзию, музыку, природу…
У меня была Прекрасная Мама, я это знала! – и тем больше я ненавидела мужчин, которые не ценили это, интересуясь лишь ее нечаянными миллионами и считая ее доверчивой кретинкой, которую легко обвести вокруг пальца.
Хорошо, что у мамы была я! Хоть я и младше ее на целых восемнадцать лет, однако ж я была не столь доверчива. Иногда я пыталась маме что-то объяснить – слушала она скептически, если честно, считая, что в мои младые лета я не могу понимать сложные вещи; иногда я действовала капризами и всякими дерзкими выходками. Но я добилась своего: мама не вышла замуж ни за кого из этих жуков! Она благодаря мне научилась со временем видеть их насквозь!
Мама. Что станет с ней, если я умру? Как же она будет, без меня?
Хотелось плакать, но слез не было. Наверное, они замерзли. Скоро совсем превратятся в ледышки…
А моя кровь? Сколько времени нужно, чтобы она остыла окончательно, от тридцати шести и шести десятых градуса до нуля, а затем перешла в минус?
Я представила, как кристаллики льда разрывают мои сосуды – так разрывает бутылку, забытую в морозилке, замерзшая вода… Если я не буду к этому времени мертва, то я умру от боли!
Лучше заснуть снова. И больше не просыпаться.
…Что станет с моей душой, когда я умру? Она ведь такая огромная – она намного больше моего тела! Она так часто летала к звездам, вопрошая об их хрустальных тайнах; она в лесу стелилась по травам и цветам, шелестела вместе с листвой, чувствуя, как течет в них сок-жизнь; она обнимала землю, прислушиваясь к ее ровному, глубокому дыханию; она заглядывала в глаза зверей и птиц, чтобы познакомиться с ними поближе… Она во всем этом жила, моя душа, и она там осталась, она не может исчезнуть бесследно! Она не может зависеть от этого маленького тела, которое умирает в железном ящике, скорчившись от холода!..
Что же будет с моей душой – такой огромной, как этот мир? Ее ведь нельзя поместить в гроб, ее нельзя закопать в могилу!!!
Если бы только я могла верить в рай…
Вдруг я вспомнила одну свою идею, ненаучную, скорее сказочную, но она мне очень нравилась. Когда в школе я узнала о строении атома, меня поразило его сходство с космическим устройством: планеты так же вращаются вокруг звезд, как малюсенькие частицы вокруг ядра атома. И тогда я подумала: а вдруг все атомы – это маленькие системы, аналогичные нашей Солнечной? Просто они находятся в другом измерении! Настолько другом, что нам никогда не пересечься друг с другом. Мы никогда не увидим, как сверкают солнца в этих минускулах, мы никогда не увидим, как живут на их планетах люди, – такой же обычной жизнью, как мы, не подозревая, что существует другое измерение, в котором все бесчисленное множество их галактик кажется всего лишь атомами… И тогда выходит, что в ножке моего стола на кухне – вселенные! И в ложке кофе. Как и в моем волоске!
Но кто скажет, что мы, такие вроде бы огромные, неизмеримо огромные для этих атомов, кто скажет, что мы не являемся атомами в какой-то другой системе? И наше солнце, наши реки, леса, мы сами, люди, все наши мысли, желания, чувства – все это лишь невидимый атом в том измерении?! И наша Солнечная система существует на правах атома в ножке чьего-то стола на кухне или в чьем-то волоске? Который расчесывает поутру некая гигантская барышня, не подозревая, что движением своей расчески она сотрясает целые вселенные!..
Я не знаю, как эти миры могут пересечься, но мне всегда казалось, что понятие бесконечности должно крыться в этом образе. Бесконечность, она не в длину и ширину, – она в перетекании миров, что-то вроде ленты Мебиуса… Между ними должен быть какой-то контакт, хотя мое воображение не справляется с этой идеей, но он должен быть!
Вот туда и уйдет моя душа, и будет жить в другом мире, столь похожем на наш, хотя в нашем мире он всего лишь атом в моем волоске…
…Я засыпала, вновь проваливаясь в сугробы сна, и мое сознание скользило по ленте Мебиуса в другие миры.
VII
…Судя по теням, пробегавшим по лицу Игоря, парнишка вспоминал какие-то неприятные вещи. Алексей не собирался его расспрашивать. Он был рад даже столь скупой откровенности своего ассистента, – теперь он будет куда лучше его понимать! И подробности Алексею не нужны: разве не видел он таких пар? Еще как видел! А вот отвлечь Игоря от неприятных воспоминаний следовало.
– Неважно, Игорь, оставим эту деликатную тему. К тому же схема эта более-менее распространенная, так что все понятно…