Ведется следствие
Шрифт:
Так, Дэвид с четверть часа провел перед одной из разгораживающих палубу стен (он не брался определить, была ли стена опорной или имела иную функцию), на которой красовалась гигантская мозаика, изображавшая болотный танк. Тот, в облупившейся от невзгод и выцветшей до розового оттенка краске (сквозь которую просвечивала кое-где позолота), нещадно чадя трубомачтой, шел под потрепанным парусом, разбрызгивая широкими гусеницами жидкую биомассу и давя твердую, прямо на зрителя. «Оборение болот» — называлось это произведение искусства, и Дэвид
Он пошел вдоль стендов с наглядной агитацией, разглядывая фотографии дирижаблей самых странных конструкций, их бравых пилотов, танков с экипажами, разнообразных монстров… пока вдруг не застыл, как вкопанный.
На следующем стенде оказалась, судя по всему, стенгазета, выполненная небесталанным человеком. На большом рисунке изображен был дирижабль с четко выделяющимся названием — «Беда» — на борту. Из гондолы опасно свешивалась девушка, подозрительно напоминающая госпожу Кисленьких, которая азартно подводила громадный сачок к чему-то трудноопознаваемому, но крупному и явно очень опасному.
Дэвид прочитал подпись — и точно! «К. Кисленьких — лучший «сачок» по итогам года!» — гласила та. Далее имелся еще фотографический портрет Каролины — она, совсем еще юная, стояла в обнимку с какими-то мужчинами, очевидно, экипажем дирижабля, — и несколько зарисовок (художник явно был к ней неравнодушен). Вот Каролина в шлеме храбро подходит к думаку (название этой пакости Дэвид опять же почерпнул из подписи к рисунку), вот она в своих форменных ботфортах идет по болоту, вот сидит с теми же мужчинами на гусенице танка и… Дэвид присмотрелся: да, точно, веселая компания что-то распивала и, судя по отлично переданным художником выражениям лиц, далеко не минеральную воду. Проще говоря, компания выглядела хорошо нарезавшейся.
Дэвид понял, что еще очень многого не знает о жизни в целом и о госпоже Кисленьких в частности, оглянулся в поисках означенной особы, никого не увидел и сообразил, что потерялся. Нет, конечно, совсем потеряться он не мог — поезд найти несложно, в любой момент возвращайся к себе в купе и сиди там до самого отправления… но это показалось Дэвиду обидным.
Вспомнив, что стажер на каролевской службе должен мужественно переносить тяготы и лишения (дальше он устав вспомнить не смог, отчего-то прицепилась фраза из другого пункта — «заслышав лай караульной собаки…»), Дубовны отправился на поиски.
Он поплутал немного по палубе, в итоге не выдержал и обратился все-таки к какому-то человеку с немного безумным взглядом (явно сотруднику Института) с просьбой подсказать, как пройти в кафе для служащих. Тот отчего-то даже не поинтересовался, кто таков Дубовны и что ему там понадобилось, и довольно внятно описал дорогу. Поплутав еще минут двадцать, поднявшись на лифте на другую палубу, где было полным-полно народу, и никто ни на кого не обращал внимания, Дэвид все-таки добрался до заведения с синей вывеской…
Внутри было людно и очень шумно. По счастью,
— Ну куда вы запропастились? — спросил тот.
— Осматривал стенды, — с достоинством ответил стажер.
— Да, там есть совершенно изумительные фотографии! — загорелась Каролина. — А в музее… ох, жаль, стоянка короткая, мы не успеем получить разрешение на посещение… Словом, там есть замечательное чучело мохноногого иглобрюха! Кстати говоря, — добавила она скромно, — его добыла я. Первый случай, когда удалось взять это существо живым и невредимым!
— Я видел стенгазету, где написано, что вы — лучший «сачок», — осмелился вставить Дэвид.
— Она всё еще висит? — очаровательно смутилась женщина. — Да, я тогда работала оператором сачка… Ой, ну зачем же ее оставили? У меня там фотографии не самые удачные…
Дэвид огляделся. Увиденное его несколько встревожило: за каждым столиком кто-нибудь непременно да пил… Причем так, будто пытался забыть недавнюю потерю любимой матушки, не иначе! Тут за соседний столик приземлилась некая колоритная личность, и Каролина восторженно воскликнула:
— Пабло! Пабло! Вышка вызывает Залетайло! Эй!.. Подождите господа, я на секундочку…
Вскочив, она наклонилась к кренящемуся на стуле Залетайло и хорошенько потрясла. Тот честно попытался сфокусировать взгляд на Каролине, но не преуспел в этом. Щелчки пальцами перед носом, похлопывание по щекам и растирание ушей не помогли. Зато координации движений мужчина не утратил, уверенно ухватив поднесенный служителем стакан и осушив его одним могучим глотком.
— Он пока не в форме, — удрученно сказала Каролина, возвращаясь на свое место. — Даже меня не признал, негодяй! Ничего, скоро очухается…
— А кто это? — спросил Дэвид.
— Я ведь сказала — Пабло Залетайло, знаменитый пилот!
— А чем он знаменит? — поинтересовался следователь, попивая минеральную воду без газа.
— Ну как же! — чуть не оскорбилась женщина. — Известнейшая история…
— Простите, не помешаю? — к ним за столик вдруг плюхнулся некий тип в кожаной тужурке. От мужчины пахло гарью и еще чем-то, и был он чуточку нетрезв. — Давайте, лучше я эту историю расскажу, я там сам побывал!
— А вы, простите… — начал доктор, но тот уже галантно представился:
— Кочегар-исследователь Робин Шемяко. Уж извините за вторжение, но того раза мне вовек не забыть, так влипли!
— А я вас помню! — сказала Каролина. — Мы даже с вами… э-э… фотографировались. Сидели на танковой гусенице и фотографировались!
— Точно! — хлопнул себя по лбу Робин. — Сколько лет-то прошло…
— Так что за история? — напомнил доктор. Пол Топорны неторопливо заполнял расстрельный приговор на нового знакомца, и видно было, что делает он это исключительно по обязанности, — поведение для офицера суда более чем странное!