Веди себя хорошо
Шрифт:
Боже, как ему было плохо от того, что их отношения разладились! А встреча прошлой ночью в саду и другая сегодня днем во время мероприятия в честь отца заставили его все вспомнить.
В последний раз он видел Эбби в день похорон ее отца и сам все испортил. И так и не извинился перед ней. Он просто трусливо сбежал. Оправданий ему не было. Нельзя так было делать. Зачем они тогда поругались?..
Оставив тогда Эбби, он потерял часть себя. Эта часть всегда была связана с ней, этой огненно-рыжей, яркой девочкой, которая жила на другой стороне луга и присутствовала в половине его детских воспоминаний
Он должен все исправить до отъезда. Приняв это решение, Пол отправился в кухню в поисках нужных ящиков с напитками. Он не смог их там найти и вышел в прихожую. Но прихожая была почти пуста, если не считать ярко-желтые резиновые сапоги, в которых Эбби трудилась в огороде, и подстилку Роско, покрытую шерстью. Тогда он решил пройтись по всем помещениям первого этажа, открывая одну дверь за другой. Добравшись до кабинета, он заглянул внутрь. Комната была погружена во тьму из-за опущенных штор. Он пошарил по стене в поисках выключателя и щелкнул им.
Как только свет озарил помещение, он пожалел, что вообще его включил.
У дальней стены кабинета стояли четыре белые магнитно-маркерные доски. Одна была названа «КАСС», вторая – «Х», на третьей сверху стоял знак вопроса, а четвертая…
На четвертой было написано: «ДОКАЗАТЕЛЬСТВА».
Пол сделал несколько шагов в направлении досок, и во рту у него пересохло, когда его взгляд остановился на доске, посвященной Касс. На ее фотографии.
Боже! Он много лет не видел ее фотографий, в свое время убрав их подальше. У него оставались только воспоминания о ней.
Пол забыл, какой веселой была ее улыбка. Он вспомнил ее ямочку и как смотрел на нее, когда Касс его поддразнивала.
Его взгляд опустился ниже, на лист бумаги, прикрепленный к доске. Пол нахмурился сильнее, прочитав, что написано на этом листке неразборчивым почерком Эбби, который он сразу же узнал:
13:30 – К звонит, отменяет встречу
14:00 – К выходит из дома
14:30 – К приходит на физиотерапию
16:00 – К уходит с физиотерапии
16—19??? Неизвестно
19:00–19:40 – Неоп. суб. хватает Касс
Его взгляд застыл на последней записи в этом коротком временном графике последнего дня жизни Касс. «Неоп. суб. хватает Касс».
А почему не «Уэллс хватает Касс»?
Почему Эбби использовала словосочетание «неоп. суб.»? Это означало неопознанный субъект. Она – журналистка. Она написала немало статей о совершенных преступлениях. Она прекрасно знает значение этого термина. Она не могла использовать его неправильно.
Если только…
Взгляд Пола переместился на третью магнитно-маркерную доску, на которой сверху стоял знак вопроса. Но он не успел к ней подойти – его отвлек звук шагов и грохот захлопнувшейся входной двери.
Он повернулся, как раз когда Эбби ворвалась в кабинет. Рыжие волосы были взлохмачены, а лицо раскраснелось. Вероятно, она бежала весь путь до дома. Вероятно, хотела не дать ему увидеть… это.
У него к горлу подступила тошнота. Он опять чувствовал вес взрывчатки на своем теле. Этот жилет давил ему на грудь, на плечи, хотя его и близко здесь не было. Никаких поясов, никаких жилетов, никакой взрывчатки! Черт побери! Ему нужно отсюда побыстрее убраться, пока он не показал себя дураком.
Но для этого требовалось посмотреть на нее, а когда наконец их глаза встретились, вся его решимость куда-то делась.
А затем Эбби произнесла одну фразу, которая решила дело:
– Я могу все объяснить.
Глава 8
Эбби уставилась на него, и Пол увидел жуткую смесь страха, смущения и желания бросить ему вызов. Он смотрел на нее и видел, как все эти чувства одновременно переполняют ее.
– Мне не нужны никакие объяснения, – сказал он. – Мне нужно…
Он сдвинул брови и провел рукой по небритой щеке. Он не брился, и взгляд Эбби на мгновение остановился на том месте, по которому он только что провел рукой. Эбби отметила про себя четко очерченный, волевой подбородок. Она наблюдала за эмоциями, отражавшимися на красивом лице Пола, и видела, как он быстро совладал со своими эмоциями и теперь выглядел внешне спокойным, хотя в душе у него явно бушевал ураган.
– Я ухожу, – твердо заявил Пол, прошел мимо Эбби и направился в прихожую.
При виде этого спокойствия у нее исчез страх – она больше не боялась унижения и почувствовала, как в груди нарастает ярость, и эта ярость напоминала американскую рысь, попавшую в капкан. Эбби резко развернулась и бросилась за Гаррисоном. Он уже дошел до крыльца и спустился с него, Эбби вылетела за ним, а дверь за ее спиной захлопнулась с такой силой и грохотом, что задрожала вместе с петлями.
– Как ты смеешь уходить? Да еще так?! – выплюнула она ему в спину. – И после всего, что про- изошло в прошлый раз?!
Пол замер на месте. Ему показалось, что внезапно похолодало – горячий и влажный воздух внезапно превратился в сковывающий его лед, и всего за те несколько секунд, пока он поворачивался. Его глаза теперь горели от гнева, его охватила такая же ярость как бурлила в ней.
– Эбби, это удар ниже пояса, – сказал он, теперь даже не думая уходить.
– А мне плевать, – ответила она. И ей на самом деле было все равно. Она использует его чувство вины, потому что ей требовалась его помощь. – Ты – мой должник.
– Что ты хочешь? – спросил Пол, пораженный до глубины души. – Это все омерзительно. – Он кивнул в направлении комнаты, из которой они только что вышли, и имел в виду и доски, которые она там установила, и временной график, и все доказательства. – Разве так можно чтить ее память? Это не совсем нормально.
– Ты смеешься надо мной?
Теперь уже она была поражена до глубины души. Эбби спустилась по ступенькам крыльца, шагая твердо и уверенно, и остановилась на третьей снизу, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Боже, ей всегда не нравилось, что он значительно выше ее. Она страдала от этого, еще когда они были детьми. Он, бывало, поднимал ее и перебрасывал через плечо, а она смеялась. Хохотала и хохотала, пока не закружится голова.