Ведич
Шрифт:
– Сейчас принесу.
Парень у стойки, так и не промолвивший ни слова, окинул Булавина равнодушным взглядом, принялся чистить пивной автомат. По-видимому, он привык к подобного рода посетителям и охрану кафе вызывать не спешил.
Дмитрий съел мягкую булочку, запивая вполне приличным кофе со сливками, ответил на пару вопросов рыжей официантки, суетящейся вокруг него, и вышел из кафе.
К счастью, грозный пресс-секретарь мэра не стал дожидаться обидчика, чтобы расквитаться с ним без свидетелей. Зато сработала «чёрная паутина недоброжелательства», которую сам же Булавин и возбудил своим вмешательством в дела, его не касающиеся. Если не учитывать морального аспекта
Стоило ему сесть в «Ирокез» и отъехать, как Дмитрия тут же остановил инспектор ГАИ, выскочивший откуда-то как чёртик из табакерки.
Зная, что правил дорожного движения он не нарушал, Дмитрий остановил машину и с удивлением выслушал:
– Нарушаем, гражданин водитель?
– Что? – спросил он, усомнившись в своей оценке действительности: вдруг и в самом деле потерял концентрацию внимания и не заметил какой-нибудь запрещающий знак?
– Здесь поворот запрещён, – сказал инспектор, немолодой, толстый, страдающий одышкой, лоснящийся от пота.
– Никакого запрещающего знака не видно, – пожал плечами Булавин.
– А разметка?
Дмитрий вылез из машины.
– И разметки никакой нет.
– Стёрлась, значит. – Инспектор, разглядывающий документы Булавина, протянул руку. – Страховое свидетельство покажь. Вы, кстати, и скорость превысили.
– На трассе – возможно, в городе – нет, – сказал Дмитрий, сдерживаясь. – Да у вас и скоростемера нет, чтобы показать мне цифру скорости. В чём дело, сержант? Вы же знаете, что я не нарушал ПДД, и по закону не имеете права останавливать автотранспорт ради развлечения.
Глазки инспектора сузились.
– Значит, я ради развлечения? А ну, пошли со мной, шутник!
Он двинулся к перекрёстку, за которым Булавин разглядел бело-синюю старенькую «Ладу».
Положение осложнялось с каждой секундой, надо было что-то предпринимать. На магический трафик это было похоже мало, но попахивало злонамеренным целевым воздействием, а он ещё даже не доехал до места назначения.
– Постой, служивый! – Дмитрий догнал милиционера, преградил ему дорогу, в упор глянул в неопределённого цвета глазки. – Я ничего не нарушал! Всё в порядке! Погода хорошая! Дела идут замечательно! Начальство тебя похвалит! Дежурство скоро закончится, и можно будет выпить пивка! На вот на пиво.
Дмитрий ловко выхватил из руки инспектора черный несессер с документами, сунул в эту же руку сто рублей, похлопал по плечу:
– Жизнь прекрасна! Забудь, что было! Посмотри на людей, улыбнись!
Сержант осоловело хлопнул ресницами, покосился направо, налево, продолжая держать сотенную в руке. Прохожие с интересом начали оглядываться.
Дмитрий быстро сел в машину, газанул.
И только тогда инспектор очнулся, посмотрел на зажатую в руке купюру, на прохожих, на машины, изменился в лице и засеменил к патрульному автомобилю. Впрочем, вряд ли он стал звонить коллегам, чтобы те остановили «нарушителя ПДД». Номер булавинского «Ирокеза» напрочь выпал у него из памяти.
Больше никаких происшествий с Дмитрием за время пути в Жуковку не случилось. Он подъехал к дому Тарасовых, на пороге показался хозяин, глянувший на гостя из-под козырька руки, и они обнялись.
Глава 10
ПЕРЕМЕНА МЕСТ
Усманский бор
Владлен нарезал помидоры, огурцы, салат, лук, добавил сметаны и соли, перемешал, сел за стол. Прочитал в газете: «Мастера гастрономии предложили им зефир из лангустов, жареное филе цесарки, сервированное галетами из сельдерея и соусом из малины, белужью икру «Альмас» на тёплых оладьях со свежей
– Танцуют все! – пробормотал Владлен, посмотрев на заголовок в газете: речь шла о встрече президентов СНГ в Санкт-Петербурге. – Интересно, что такое соус бальзамик?
Салат, приготовленный собственными руками, показался не менее вкусным, чем подавали президентам, да и сырники из творога, купленного на рынке в Усмани у старушки, тоже порадовали, хотя и не дотягивали до изысков президентской кухни. Тем не менее Владлен любил готовить сам и решил выяснить у знакомых кулинаров, как готовить зефир из лангустов. Этого блюда он ещё не пробовал, и даже в меню ресторана «Пушкин» зефир, насколько помнилось, отсутствовал.
Владлен вспомнил первую встречу с Маргаритой в ресторане, мысли свернули в другое русло.
Первые три дня после возвращения из Москвы он вообще себе места не находил, вспоминая каждую минуту встречи с девушкой. Звонил несколько раз, пугаясь приветливого, но сдержанного голоса Маргариты. Выдержал ровно неделю и всё-таки сорвался в Москву, не предупреждая никого из редакции.
Вторая встреча с Марго получилась не менее сердечной, чем первая. Они снова гуляли по Москве, сходили в кино, посидели в кафе на Самотёчной, и, проводив девушку в Бутово, где она жила, Владлен улетел обратно. Хотя ждал приглашения остаться. Но его не последовало. Маргарита не стала приглашать его к себе в гости, а он постеснялся напроситься, о чём впоследствии долго жалел.
Любовь – трагедия со счастливым началом, – вспомнилось чьё-то шутливое изречение. Владлен покачал головой. Себе он мог признаться, что как мальчишка влюбился в молодую женщину с двумя малыми детьми. Но в её обратные чувства не верил. Встреча в редакции действительно превращалась в подобие трагедии, а что делать дальше, он не знал.
– Работать, работать и ещё работать! – сурово пробормотал он вслух, заканчивая завтрак.
Убрал посуду, сел за компьютер.
У него был свой сайт, но линию чата Владлен с недавних пор отключил. Во-первых, разговоры с читателями отнимали слишком много времени. Во-вторых, надоело выслушивать «умные» советы, как следует писать, а в особенности – пренебрежительные высказывания всезнаек о «снижении писательского потенциала». Вообще рассуждения дилетантов подобного рода, их суждения о «падении интереса» к затронутым Тихомировым темам сначала Владлена бесили. Потом он успокоился, получая десятки и сотни писем от по-настоящему умных читателей.
И, наконец, в-третьих, судя по глубокому падению знания русского языка, Интернет постепенно превращался в разработчика и распространителя сленга, намеренно коверкающего язык общения. И поделать с этим процессом ничего было нельзя. Те, кто и так плохо знал русский, с восторгом подхватили идею его искажения, и теперь весь Рунет стал языковой «помойкой», которую понимали только сами исказители, в основном – молодые пользователи от четырнадцати до двадцати лет.
А началась эта эпидемия ещё в две тысячи шестом году, когда один из пользователей блога dirty.ru, некто lobbz, изменил под картинкой американца Джона Лури надпись «Surprise!» на русское «Превед». Привет то есть. Обхохочешься, одним словом. И пошло-поехало! Картинка попала на глаза ещё одному «весёлому» пользователю, ещё и ещё, и через месяц в Интернете началась эпидемия языкового идиотизма, а пользователи с филологическим образованием с ужасом обнаружили, что остановить её не представляется возможным!