Ведическая граматица
Шрифт:
Таким образом, будто бы совершенствуясь, слово лишается глубинной, первозданной информативности, язык в целом утрачивает ассоциативную образность, а мы – ОБРАЗОВАНИЕ через слово.
Наш язык был сотворён бесписьменной культурой, а потому и совершенен по звуковому ряду. Как УСТНЫЙ, он просуществовал десятки тысячелетий и не претерпел значительных изменений, пока группы его носителей не оказались изолированными на долгий срок, оторвавшись от общего языкового тела. Звук, как известно, прежде всего – вибрации определённой частоты, размера, длины волны, то есть вроде бы чисто физические величины, однако содержит более полную и объёмную информацию, чем знак, буква. Чаще всего, передать через запись всё множество интонационных оттенков попросту невозможно, в том числе и с помощью нотной грамоты.
И вот тут начинается МАГИЯ слова, ибо человеческое ухо более чувствительно к вибрациям, а они воздействуют уже не на разум – на подсознание. На этом стоит актёрское мастерство, поэзия, песенная культура, да и проза тоже. Поэтому в школе нас заставляли читать стихи с выражением, с обозначением этой самой магии, не называя её таковой. И мы заслушивались звучанием знакомых строк, если кто-то попадал или, точнее, открывал нам их магическую суть. До сей поры нам не по себе от звериного рычания или воя, и непроизвольный озноб пробегает по спине (оказывается, мы ещё понимаем язык зверей!) Потому что животное не только издаёт рык, вой, шипение, а посылает слышимый нами сигнал в виде определённых вибраций, воздействующих на мозг, подсознание, генетическую память. Об этих свойствах слуха известно так давно, что не стоит и вспоминать, к тому же человек всё время стремился использовать специфику своего восприятия звука и магию как оружие, чтоб супротивник если не сходил с ума и не бежал с поля брани, то чувствовал себя неуютно, например, от горлового пения, то есть низкочастотного генератора.
Изобретатели азбук всё же попытались передать через буквы их звучание, поэтому в алфавитах за многими знаками в скобках даётся вариант произношения – аз, буки, веди, глагол. В греческом, например, альфа, бета, гамма и прочие пояснения, в школьные годы вызывавшие у нас недоумение. Но все подобные попытки похожи на то, как если бы мы вздумали вести репортаж из концертного зала и пересказывать словами какую-нибудь увертюру или симфонию Моцарта.
Появление письменности – это вовсе не достижение цивилизации и высокой культуры, как нам представляется; это признак деградации, попытка законсервировать и передать потомкам малую толику прежних ЗНАНИЙ, изначально заложенных в «звукопись» языка. Письменность высушила речь, лишила её великого множества не передаваемых знаками красок, оттенков и вибраций. Однако существует расхожее мнение, научно обоснованное, что письменные памятники старины – это хорошо, цивилизованно, продвинуто, а вот устное народное творчество, предания, мифология – это вроде как материал второго сорта, которому не всегда стоит доверять. Дар Речи и вовсе бы увял и иссох в такой кислотной среде, коль не поэты, точнее, БАЯНЫ, владеющие даром магии слова, умеющие складывать их в магический ряд. А мы потом над вымыслом слезами обливаемся. Первоначально это были жрецы высшей касты, элитарное сословие общества, ЗНАЮЩИЕ люди, коими и остаются до сих пор. Давно ли произнесены строчки: «Дар поэта ласкать и карябать, ВЕКОВАЯ НА НИХ ПЕЧАТЬ»? Кстати, печать и печаль – однокоренные слова…
Русский язык (Великая, Белая, Малая Русь) очень долго держался особняком в индоевропейской семье, считался чуть ли не языком черни, диких варварских племён, и эта «отсталость» чудесным образом спасла его от грубой трансформации в угоду политике, религии и моде. Даже христианизация Руси не осилила великого и могучего, а подпала под его влияние до такой степени, что, обращаясь к Саваофу (Яхве) или Христу, мы говорим – Господи! А сподающими божественное солнечное семя (свет, тепло, электричество) ГО, или одним словом БЛАГО, в разное время были боги Раз и Даждьбог, но уж никак не библейские герои, находящиеся в антагонистических противоречиях. В результате получается: на Руси вроде бы и молились богам заморским, но, благодаря ДАРУ РЕЧИ, всё равно взывали к своим кумирам.
Болгары Кирилл и Мефодий со товарищи узрели корень зла, попытались изменить алфавит, полагаясь на соображение, что письменность хоть как-то затушует явное «язычество поганое», изменит характер восточных славян. Однако подретушировали только имеющуюся азбуку, подогнали её под греческие (европейские) нормы, смущённые и обескураженные повальной грамотностью населения. (Подростки в Новгороде друг другу любовные записки писали на бересте). Язычество – именно под таким термином вошло в духовную и светскую литературу «древлее благочестие», основанное на языке, на молении голосом – оставалось живым и несгибаемым, пока был жив и несгибаем ДАР РЕЧИ. А в Византии всё это тогда прекрасно понимали и долго искали способ, как избавить северных христиан от непроизвольного идолопоклонства, где латынь и греческий никак не приживались, повсюду царствовал великий и могучий.
И тогда грянул сначала Никонианский раскол, дабы разорвать церковь напополам, «объязыченную» изгнать в лесные дебри, ярых поборников «древлего благочестия» спалить в кострах и уморить голодом, а покорную половину переучить по правленым книгам. После этой реформы пришёл образованный в Европе царь Пётр и довершил дело. Его реформа алфавита и, собственно, русского языка, начатая в 18 веке, сыграла двойственную роль, как всякое революционное действо. Гражданская азбука избавилась от нагромождения звуковых и знаковых излишеств, заложенных солунскими братьями Кириллом и Мефодием. И хотя в некоторой степени утратила прежнее начертание букв (уставное и полууставное письмо было ближе к древнему, руническому, производимому «чертами и резами»), однако обрело вразумительный характер, более соответствующий звучанию языка по схеме «звук – знак», за что ратовали учёный Ломоносов и поэт Тредиаковский.
Я опускаю вопрос, каким образом отреагировала этнопсихология на разрыв целостности мироощущения, на разделение светского и духовного, а также о намеренной переориентации культуры с прежней греческой на латинскую, западную, с имперскими амбициями «третьего Рима». Петровская реформа нанесла по языку сокрушительный удар, поскольку происходила с привлечением немецких, голландских, французских лингвистов. Их «грамматика» практически полностью разрушила или, вернее, скрыла от нашего восприятия образовательность ДАРА РЕЧИ. Эти же лингвисты уже причесали языки Европы, получили опыт и с тем же инструментом пришли на Русь. Язык оказался раздроблен, искажён, а сама наука о нём замусорена чужеродной терминологией. Появился даже специальный научный язык – метаязык, чтобы донести новый синтаксис и грамматику русского и окончательно похоронить великий и могучий. Гармония «языковой единицы» – слова – оказалась расчленена на искусственные части, в результате чего появились приставки, суффиксы, префиксы, аффиксы. Эдакие ничего не значащие строительные леса, подпорки, маскировочные сети, скрывшие под собой первозданное архитектурное строение, а значит и смысловое, ОБРАЗНОЕ значение слова, его ОБРАЗОВАТЕЛЬНОСТЬ.
Пример простой: во всех этимологических словарях слово РАДУГА разлагается, как РАД – корень, УГ – суффикс, А – окончание. Но даже дети понимают (если им рассказать), что РА – солнце, ДУГА – дуга. То есть, СОЛНЕЧНАЯ ДУГА. Если вникать глубже, то ДУГА тоже состоит из двух опорных слогокорней, несущих в себе образную информацию. ДУ – всё невесомое, незримое, бесплотное, но осязаемое. Отсюда слова возДУх, ДУша, ДУх, ДУновение, ДУма (мысль) и т. д. ГА – всегда движение. То есть, ДУГА – движение невесомого, незримого. В результате РАДУГА – движение солнечного бесплотного СВЕТА, незримого, пока не пойдёт дождь. Зримым его делает водяная пыль, повисшая в воздухе и раскрасившая БЕЛЫЙ СВЕТ в семь цветов. То есть, мы получаем знания о дисперсии света, которые были известны нашим пращурам многие тысячи лет назад, иначе бы не сложилось это слово. РАДУГА – это тайная палитра, на которой боги смешивают краски и которая показывается нам лишь после дождя, либо когда мы смотрим на мир сквозь «магический кристалл», призму, преломляющую лучи.
Ещё раз повторяю и убеждён: в каждом слове русского языка нет ничего лишнего, случайного, либо существующего как конструктивная составляющая. Всякий звук либо их сочетание (СЛОГОКОРЕНЬ) несут соответствующую ОБРАЗНУЮ информацию. То есть Дар Речи, как и иные структурные формы и явления, имеет довольно строгую системность и периодичность, что позволяет говорить о языке, как о сложнейшей «инновационной» модели, предназначенной для хранения информации. Что-то вроде гигантского сервера, существующего без какого-либо технического оснащения, однако имеющего совершенно определённую и уникальную базу хранения – сознание носителей языка. А если конкретнее, у «сервера» даже название есть – УСТА. Это не только наши уста, то есть передняя часть ротовой полости, губы и зубы; смысл самого слова выходит далеко за пределы современного понимания, и гнездо слов с несущим слогокорнем СТ невероятно по объёму. Короче, всё, что установлено и стоит, будет непременно его иметь (УСТАВ – закон). И тут возникает закономерная и неразрывная связка: уста – сознание – подсознание. Даже бред сумасшедшего ещё не означает, что у него работают только уста, кстати, у кликуш и малых детей тоже, и об этом же говорит пословица – устами младенца глаголет истина. Но если всякий программный компьютерный продукт всего лишь переложенное в цифру отображение знаний человека, то ДАР РЕЧИ не просто склад знаний и опыта – это ключ к нашему сознанию, точнее, к характерному для славян чувственному мышлению. Это система паролей и кодов, вызывающих ассоциативную память, то есть включающих недоступное разуму подсознание. Отсюда и возникает МАГИЯ СЛОВА, подвластная баянам. Они не пели песен и баллад, сопровождая своё слово игрой на гуслях; они речили – ЧИТАЛИ РЕЧИТАТИВОМ, текущим как река. Свойство и назначение ДАРА, его сила и загадка сокрыты в самом слове РЕЧЬ, что и указывает на его древность. Устойчивый слогокорень РЕ, совокуплённый с ЧИ (отсюда гнездо слов ЧЁТ, ЧИТ, ЧИТАТЬ, ЧИН, НАЧЁТНИК и т. д.), означает «несущий, проповедующий знания».
Азбучные истины
Первая буква алфавита дала нам понятие начала всякого обучения, науки, освоения ремесла и принцип движения – от простого к сложному. Азы любого дела считаются самыми доступными для всякого начинающего путь познания, и этот пошаговый способ существует уже, по крайней мере, тысячу лет. И она же, первая буква, дала личное местоимение Я, ибо ещё пятьсот лет назад писали: «Аз, многогрешный протопоп…». Хотя по логике должно быть ЯЗ – есть же такая буква, завершающая азбуку и до сих пор служащая местоимением. Не у школьника, так у студента возникал вопрос – почему? Ладно, если громко и выспренно называет себя АЗ, к примеру, пророк или апостол, или даже царь – по достоинству имеет право. Но если уничижающий себя протопоп «многогрешный», то уж всяко должен был ставить своё Я в самое низшее положение. Объяснения этой несуразице обычно сводится к ветхим нормам правописания, мол, так было принято. Но когда и каким образом эти нормы поменялись, и стали вместо АЗ употреблять просто Я? В петровскую эпоху, когда алфавиты разделили на гражданский и духовный? Реформа принесла свою пользу: светская азбука наконец-то избавилась от кириллической, давно утратившей назначение (по звучанию) тяжеловесности. Вместо 44 знаков осталось 24, хотя кое-что выплеснули из этой купели, например, шипящие Ш и Щ, позже возвращённые на место. Но простое избавление от заимствованных излишеств ответа не даёт, первая и последняя буквы остались в прежнем положении, разве что изменили вид.