Ведьма без имени
Шрифт:
– Они будут фантастическими! – Ее прорвало, когда она играла с кисточкой на лампе из семидесятых, которую они поставили здесь. – Если я не могу спланировать твою свадьбу, я могу, по крайней мере, устроить твои похороны. У Дональда есть песня и все. Тебе это понравится!
О, Боже, она собиралась произнести надгробную речь.
– Э, мама?
– Располагайся, – сказала она, когда выходила из комнаты. – Мы уезжаем в десять.
Дверь щелкнула, закрываясь, и я вскинула голову. Я никогда не смогу снова покинуть свою церковь. Если у меня будет
Трент отбросил одеяло и свесил ноги на пол.
– Я не знаю, о чем ты говоришь, – сказал он, когда встал, и каждый вкусный дюйм его тела ловил свет от пляжа. – Твоя мама…
– Что? – Я смотрела на медленно растущую тень на постели, где он был, и вздохнула. Всего двадцать минут. Этого было слишком много, чтобы просить?
– Забавная, – сказал он, потягиваясь.
– Да уж. – Я села и убрала волосы назад резинками. – Забавные картины были на выпускном балу и на родительских собраниях. Моя мама была активным родителем.
С опущенной головой я прошаркала ногами мимо Трента в сторону ванной комнаты. Я сказала Айви, что нас прослушивали, и не звонила ей с того времени, не желая раскрыть нашу историю о том, что мы притворялись мертвыми. Но сейчас после несколько часов, я, вероятно, должна была сказать ей, что мы были в порядке. Даже те шесть часов, которые потребуются для самолета моей мамы, чтобы она оказалась там, были слишком длинными, чтобы Айви волновалась.
Я ахнула, когда Трент поймал меня, притягивая и укладывая обратно на кровать. Мое дыхание стало быстрым, когда они прижал меня своим весом, и я пристально посмотрела на него, чувствуя себя желанной, когда мы соприкасались по всей длине тел.
– Ты мне больше всего нравишься утром, – сказал он, глядя на мои волосы, когда убирал их с моего лица.
Я бы отдала что угодно, чтобы так было всегда, и я улыбнулась ему, мне больше всего нравилось, когда он был мягким, счастливым, со щетиной и так далее.
– Возможно, мы просто должны продолжать притворяться мертвыми.
Тихо, беспокойство заскользило в его глазах.
– Мне жаль. Что ты вчера это видела.
– Видела что? – Мои пальцы играли с кончиками его ушей. Я знала, о чем он говорил, но иногда было лучше притвориться.
Приподнявшись на локте, он взял мои пальцы и поцеловал их.
– С вампиром.
Мое дыхание участилось, и я наклонила голову, пытаясь поймать его взгляд.
– Там не было ничего страшного, что я раньше не видела.
– Это... Я обещал себе…
– Трент. – Я потянула его к себе, нашла его губы своими, чувствуя, как острые ощущения катятся вниз через меня и рикошетя от его собственных желаний. Медленно я опустилась обратно на подушку, но его глаза были такими же обеспокоенными, как и таинственными. – Я знаю, кто ты. И я люблю тебя.
Он посмотрела мне в глаза, и первые намеки на улыбку ослабили его беспокойство.
– Я не заслуживаю тебя, – сказал он, садясь и обнимая меня. – Я тоже люблю тебя, – прошептал он, его тепло покалывало между нами, когда он прижимал меня к себе.
– Вафли готовы! – слабо донеслось из-за стены.
Мое горло сжалось. Я сильно обняла его в ответ, а его руки расслабились. Я хотела, чтобы это продлилось, но даже сейчас я знала лучше, чем надеялась. Трент благородно протянул мне одежду, чтобы я влезла в нее, поправил ее с наводящей на размышления твердостью прежде, чем найти свою собственную. Взъерошенная и странно чувствующая себя, я последовала за ним из нашего крошечного пространства снова в мир, моя рука скользнула в его, как будто я боялась, что, если бы я его отпустила, то потеряла бы его в тот же момент.
У меня был полный тур вчера вечером, или скорее этим утром, но увидеть дом Такаты при свете дня, только подчеркнуло чистые линии, просторные комнаты и редкую, но удобную обстановку. Это не очень напоминало старый дом моей мамы, но и мама не очень напоминала себя. Она была одета моднее и расслаблено улыбалась. Потеряв эмоциональный багаж в Цинциннати, ей стало спокойнее на душе.
Кухня была большего размера, чем моя, богатая древесиной и блестящим металлом. Она открывала вид в нижнюю гостиную, три стены которой были полностью стеклянными с видом на частный пляж, так как я еще никого на нем не видела. Потолки были высокими, также имелся второй этаж, где находились спальни. Пианино стояло в ярком углу, а небольшая библиотека находилась в другом. Между ними работал телевизор, показывая новости, и когда мы вошли, Таката приглушил его, стоя у кухонного стола.
Таката улыбнулся, когда снял свой передник, все еще стесняясь из-за того, что я обнаружила, что он был моим родным отцом. У большинства его известных песен было свое вдохновение, то, что он потерял, дав меня и моего брата своему лучшему другу и единственной женщине, которую он когда-либо любил. Теперь мой отец был мертв, и хотя моя мать скучала по нему, было хорошо видеть ее снова влюбленной.
– Доброе утро, – сказал он, указывая на два места у барной стойки и предлагая нам поесть там.
– Спасибо, Дональд, – сказала я, когда скользнула на место, ощущая гостеприимство и неловкость. Моя мама была в другой комнате, и я наклонилась через стойку. – Эй, попытайся не дать ей превратить мои похороны в цирк, хорошо?
Трент фыркнул, превратив это в кашель, когда он сел около меня. Вафли лежали на тарелке, но вместо них он потянулся за кофе. Таката улыбнулся, его большие зубы и пухлые губы почти шокировали, поскольку я видела свое отражение в нем. – Попробую, но ты знаешь, какая она.
Я вздохнула, мой блуждающий взгляд нашел три сумки и гитару Такаты, стоящие рядом с дверью.
– Увлеченная, – пробормотала я, затем моргнула, когда Трент вынул кончик пальца изо рта, улыбнулся и вылил ложку сиропа в кофе. Должно быть, это реально.
– Ты унаследовала от нее свою энергию, – сказал Таката, и я встретила его взгляд, когда он потянулся через стол и сжал мое плечо. – Это хорошо смотрится для тебя.
– Спасибо, – сказала я сухо, не уверенная, был ли это энтузиазм или отчаяние, что сохраняло меня в движении. Я обычно не поливала вафли сиропом, но видя, как Трент наслаждается ими, я полила некоторые, мне пришлось закатать рукава, когда я разрезала тесто на кусочки.