Ведьма для деликатных поручений
Шрифт:
– Да, лорд?
– А ты замужем?
– Пока – нет, но судя по всему долго такое положение вещей не продлится, – невольно пожаловалась я, вскрывая красную краску. Алые глаза всегда были недобрым предзнаменованием в Альтане. Так что, сейчас все у меня будут красноглазыми, красноволосыми и с трусами в белый горошек!
Ой. Нет. На такое непотребство леди не должны смотреть. А уж думать и того подавно! Или на мысли регламент этикета не распространяется?
– Судя по всему? – уточнил Лэ’Аль.
Я пожала плечами.
– Я вошла в семью, которая имеет некоторые обязательства. Вполне возможно, что и мне придётся выполнить часть этих обязательств. Возможно, выйти замуж.
– Но твоя фамилия – она не из самых распространённых.
«Ага!» – я невольно обрадовалась, делая одного из мраморных парней приятного цвета бедра испуганной нимфы, следом я собиралась нарисовать ему веснушки. А что! На пастельно-розовом зелёные веснушки самый писк моды. Любого психоделика можете об этом спросить!
А кто такие психоделики?
Ой, ой, ой. Не-не-не! Я протестую, чтобы такие знания уходили, это же насколько обеднеет мой словарный запас. И Белоснежку! Это же я его смогу оскорбить, не говоря ему в лицо, что он хам и нахал только исключительно местными выражениями в духе, что чувство его такта сродни дубу. Сколько не долби – толку не будет!
Так о чём это я, а! Эльф не видел моего настоящего герба! Он считает меня маркизой де Лили! Бинго! Полгода билась с этой задачей, а чтобы узнать ответ, надо было всего лишь подбить куратора на совместный акт вандализма!
– Лорд Аль.
– Лэй.
– Что? – взглянула я на него, мазнув невольно кистью через все лицо статуи, около которой торчала.
– Моё имя, – улыбнулся эльф.
Сердце забилось где-то в горле, губы мгновенно пересохли. Ого! Это меня он что, пытается очаровать? Или вообще у эльфов такое манера поведения? Или он не думая? По привычке?
– Ника…
– Приятно познакомиться, – отозвалась я тут же.
Правильно, не знаешь что сказать – говори глупость, и чьи-то нервы останутся целее. Мои так ещё и не вернулись после того, как мигрировали прочь после слов Элис о том, что последняя привязка к миру начинается с того момента, как влюбишься.
Вот и гадай теперь, в кого именно я могла влюбиться!
– Действительно, – не улыбнулся Аль, – очень приятно. А теперь… посмотри на тот ужас, что у тебя получился, и … хватит, что ли издеваться над статуей? Глянь, она уже кровавыми слезами рыдает.
Сказанное Лэ’Алем оказалось совсем не метафорой – статуя плакала. Кровавые дорожки текли по белоснежному лицу, пачкая то, что я могла бы назвать карнавальная маска цвета «вырвиглаз».
Но дело было совсем не в этом!
Дело было куда интереснее, статуя начала трескаться. Там, куда дотягивались кровавые пятна, появлялась сеточка прожилок, очень тонких мелких складочек и выщербинки! Почти незаметные, но они были.
– Святая богиня! – ахнул за моей спиной эльф, забывший обо всём и вся. – Она разрушается!
– Ну, вот, – ухмыльнулась я, – я тут раскрашиваю, стараюсь, а надо то всего лишь сделать «я упала с сеновала, приземлилась в ведре с краской, краска вылилась, смешалась, надо мной потом вся деревня потешалась». Сейчас всё будет.
Расставив краску вокруг себя, я простейшей считалочкой выбрала первый цвет и кувыркнула его над головой второй подопытной статуи, потом следом вторую банку и добавила третьей краски, плеснув от души вначале слева-направо, потом справа-налево. Получилось очень даже креативно, сочетание алого с ржавым и светло-зелёным создавало не просто дискомфорт, а ещё и настоящую дезориентацию в пространстве!
То, что надо!
По крайней мере, нужного эффекта я достигла – вторая статуя тоже заплакала. А вслед за ней я, вошедшая в раж, осчастливила и третью статую, и четвёртую тоже.
– Пройдёт всего несколько дней, и от них останутся только осколки, – пробормотал Лэ’Аль.
Я, скептически взглянув на четырех монстров, державших в страхе пансионат, пожала плечами.
Да в любом случае через несколько дней от них останутся осколки, даже если они сами рассыпаться не соизволят. В музее военного искусства я видела отличную кувалду! Совершу ночью деяние не совместимое с королевской честью, в том смысле, что стырю её – разобью эти статуи и верну кувалдочку обратно. И никаких проблем!
Вот совсем.
С моральной точки зрения, можно было бы вспомнить о том, что эти четверо когда-то были людьми, и с наслаждением пострадать, но как-то моральным мазохизмом заниматься мне не хотелось.
Хотелось вернуться в комнату и лечь спать. И больше ничего совершенно и абсолютно.
Но у меня не получилось, в мои планы вмешалось то, что невозможно было предугадать.
Вначале воздух наполнился запахом. Мне лично совершенно незнакомым, но в ароматах я вообще особо не была сильна. Зато ощущение свежести, спокойствия, уюта было очень даже вспоминаемым. Так пахло на моей заповедной поляне.
Узловатые серые решетки, которыми был парк отгорожен, пропали, сменяясь на низкую зелёную изгородь с россыпью мелких белых цветов.
Страшные деревья, колючие кустарники и чертополох рассыпались брызгами, а на их месте выросли, проросли из-под земли за одно мгновение – груши, яблони и вишни.
Под ногами вместо уродливых сорных трав раскатился зелёный ковёр молодой травы с ярко-алыми головками клевера, уютно-жёлтыми макушками одуванчиков и вкраплениями смешных ромашек.
Около дорожек из жёлто-рыжего песчаника появились клумбы и лавочки. Несколько урн. На перекрестках из дорожек, образовывающих (я это точно знала!) несколько колец разного диаметра, появились фонтанчики.
А в центре зашумело то, моё любимое, огромное дерево, с которым за это время успела почти сродниться, но так и не смогла узнать, что это такое.
Впрочем, ответ, что это, а также ещё и немного информации я получила почти сразу же. Потому что когда к Лэ’Алю вернулся дар членораздельной речи, он благоговейно выдохнул:
– Глазам своим не верю, настоящее древо жизни!
Глава 20. Древо жизни
Нет, я что-то не очень поняла. Лэ’Аль серьёзно думал, что вот он мне выдал крупицу информации, и на этом всё закончилось?!