Ведьма для инквизитора
Шрифт:
– Зачем такие сложности? – пророкотал Лазарь. – Вот же нормальный телефон!
Он выкинул руку в сторону будочки и крупно зашагал в том же направлении.
Кис мгновенно принял решение. Он силой запихнул Майю под стол, приставил поплотнее стул и вышел навстречу ее кузену.
– Ба, какие люди! – прогремел Лазарь, раскрывая руки. – Решили посетить меня в сей обители печальной? Похвальное желание, господин сыщик, похвальное!
Он любезно взял Алексея под руку и, развернувшись, пошел с ним обратно к ящикам.
– А где же сестричка моя? – задушевно поинтересовался Лазарь. – Неужто вас бросила одного? Какая нехорошая девочка. Я всегда пенял ей на ветреность!
Он сделал короткий жест в сторону охраны, и двое направились в сторону будочки.
И Алексей понял, что игра проиграна.
Они
– Да, девочка… – наконец произнес он. – Ты не оставила мне выбора, сестренка. А ведь я тебя предупредил! А ведь я тебе и суке этой легавой сказал: cherchez [21] в другом направлении! Что ж, дети не всегда слушаются, это можно понять… Но их за это наказывают!
– Лазорик… – Голос Майи предательски дрожал. – Лазарь, неужели ты решишься меня…
– Ну, ты же решилась за мной шпионить, сестренка? Ты же сунула свой носик в мои дела? А этого я никому позволить не могу, даже тебе! Ты меня вынудила, да-да, сама вынудила, бог свидетель, я не хотел, – он рубанул воздух, – принять крайние меры! И я их должен принять. Что весьма прискорбно…
21
Ищите (фр.).
– Ты… Ты же нас не убьешь?
– А что же ты хочешь, девочка? В таких делах свидетелей не оставляют. Носик твой любопытный да язычок твой бабский, болтливый, – разве такое можно оставить на воле? А уж про сыщика этого и не говорю – выпусти его, так он даст стрекача прямо на Петровку, не знаешь, что ли, породу эту ментовскую? Эх, голубки, не оставили вы мне выбора. Не люблю я это дело. Я-то человек мирный. Но, согласитесь, вы сами напросились, роднули…
Он пальцем подозвал к себе троих охранников и что-то очень тихо стал объяснять. Те кивнули в ответ и вернулись на место.
– Прощевайте! – сказал Кузя и повернулся к ним спиной.
Охранники взяли их под руки, заставили встать и потянули к выходу.
– Кузя! Я же твоя сестра, Кузя! – упираясь, прокричала Майя. – Ты же всегда говорил, что боготворишь меня!
– Это правда, – слегка обернулся Лазарь, изогнув свой торс в картинной позе. – Теперь же придется боготворить твою память… Как подумаю, как я буду рыдать на твоих похоронах… Горе мое будет неутешным! На похороны не поскуплюсь, обещаю.
– Это по вашему приказу убили Марка Щедринского? – остановился на пороге Кис.
– Что, легавый, перед смертью правду узнать хочешь? – рассмеялся Лазарь. – Прямо как в кино! И зачем она тебе? Думаешь, на том свете тебе сплошная правда будет с праведниками в придачу? Это ты зря… Все говорят – нет правды на земле, но правды нет – и выше! [22]
– И все-таки? – спокойно спросил Кис.
– Помилуйте, зачем мне сдался Марик? Жил себе, меня не трогал – и я его не трогал. Я же вам сказал – ищите ailleurs! Может, сестричка его хлопнула, а вы сразу ко мне, подслушивать да подсматривать! Как дети малые да плохо воспитанные, ей-богу!
22
«Моцарт и Сальери» А.С. Пушкина.
– А Бориска? Веня?
– Много будешь знать, начальник, скоро состаришься. Хотя, дорогуша, – он состроил скорбную мину, – состариться тебе не доведется, смерть уже протянула к тебе свою костлявую руку! Вот ее, смерть твою, я на душу возьму, да. А чужая слава мне без надобности.
– Это ты, Лазарь… – прошептала Майя, – это ты… Так страшно, так жестоко убил Веню!..
– Жестоко, говоришь? Страшно? Так убоись, несчастная! – грозно повысил голос Лазарь. – Веню твоего я в глаза не видел, но жестоко и страшно я тоже могу!
– Нет, Кузя, ты не сделаешь этого, ты не можешь! Я твоя сестра, неужто ты поднимешь на меня руку? Не верю!
Лазарь расхохотался.
– Ну, прям Станиславский: «не верю», ишь ты! На сантиментах играешь, дитя, сестра моя? Знаешь, что нежен я душою, и пытаешься меня разжалобить? – Лазарь выдержал паузу, изобразив на лице мучительную работу мысли. – Ну, что ж… Твоя взяла: живи. Не поднимется на тебя рука моя! Ты дорога мне, как память о детстве. Поэтому я не убью тебя, а только накажу примерно, чтобы урок на всю жизнь усвоила. Сейчас, под охраной вот этих троих добрых молодцев, вы поедете на природу, на такой своеобразный пикничок, в одно премилое местечко. Там твой сыщик выкопает ямку, а ты ему поможешь, лопаточкой поработаешь, трудовое воспитание пойдет тебе на пользу, больно ты расшалилась, проказница! После чего вот этого славного человека, достойного члена общества и борца за правду, пристрелят из того самого пистолетика, который мирно лежал у него в кармане. Уж не им ли ты размахивала, сестричка, на усачевской передаче, когда ты этого бравого парня так элегантно умыкнула прямо из-под камеры, а? По глазам вижу: им, родимым. Тот самый пистолетик, из которого был застрелен твой муженек? Вот и послужит нам еще это оружие-ветеран, постреляет себе на радость в добра молодца. Я уж не стану над тобой издеваться, милая, стрелять тебя в друга сердечного не заставлю – мальчонки наши это охотно и сами сделают, – но ручку твою тебе приложить придется! А на пистолетике твоя нежная ручонка и отпечатается. С этого момента старый добрый пистолет отправится на пенсию, на заслуженный отдых в надежное место, вместе с твоими отпечаточками: чуть ты, крошка моя, пикнешь – и ляжет он на стол следователю. И ты, родная-двоюродная, уже никогда не отмоешься: муженька грохнула, а потом и заложника… Так вот, друзья мои: сыщика, значица, – в ямку, им же выкопанную. Ямку закопаете, естественно, а потом, девочка, тебе придется отблагодарить мальчиков за их труд. Они у нас по бабской части очень охочи. Да и ты у меня, проказница, тоже не прочь, а? Ничего, что их только три? Мы себе двоих оставили, но если ты пожелаешь, я могу и пожертвовать, выделить тебе дополнительные фонды! Или хватит троих, управишься? Гляди, какие бугайчики упитанные, ты и с одним-то не скоро разделаешься, а там двое других в очереди переминаются, уже дыбом стоят, готовенькие… Хорошо, если дождутся, а то, не ровен час, рядышком пристроятся, оно, может, и тяжеловато выйдет для такого хрупкого создания, как ты… Но что же делать, долг платежом красен, ты же знаешь, милая. Так что программа молодежного фестиваля утверждена и изменению не подлежит! А как оклемаешься, сестренка, – милости прошу ко мне в гости. Досье не забудь принести, то, которым ты хвасталась на всю страну. Не то чтобы оно меня слишком интересовало, но все же так оно спокойнее будет, а то от твоей дурной головы и моим ногам покоя нет. Проблемы твои мы утрясем, не дрейфь, – «ну как не порадеть родному человечку»! [23] А дела у нас с тобой будут важные: обсудить требуется, как нам дальше жить, кузиночка. Ты после Марика наследница, у тебя капиталец есть. А капитал должен работать. Маркса читала? Вот-вот, капитал должен приносить прибавочную стоимость… Чао, бамбино!
23
«Горе от ума» А.С. Грибоедова.
Они копали яму под прицелом трех короткоствольных автоматов. Майя с одной стороны, Кис с другой – им велели не стоять рядом. Склонившись к лопате, Алексей прикидывал траекторию такого кульбита назад, под ноги «бугайчикам», чтобы одного сразу сбить, а других двоих одновременно на лету ухватить и повалить. Задачка была весьма непростой, поскольку охранники оказались и впрямь упитанные, куда упитаннее детектива, и промашка в траектории или переоценка своих физических сил будет равна мгновенной смерти. Впрочем, утешало одно: если он не рискнет, то «мгновенная смерть» ему все равно уготована. О том, что после этого может случиться с Майей, он боялся и подумать, – авось на том свете ему уже будет без разницы…
Майя, повернувшись спиной к громилам, вяло ковыряла землю лопатой. Три пары глаз неотрывно и плотоядно следили за колыханием ее короткой юбки. Неожиданно лопата вылетела из ее рук едва не под нос к Алексею.
– Уф, жарко! – воскликнула Майя и стащила свой шелковый бронзовый пиджачок с плеч, оставшись в коротком топике на бретельках. Раскрутив его над головой, она с ослепительной улыбкой бросила его в одного из охранников жестом стриптизерши. Тот поймал пиджачок и не сразу отнял от своего лица, то ли утираясь им, то ли внюхиваясь в запах духов. «So pretty»…