Ведьма для Северного Владыки
Шрифт:
А еще, ей очень не хочется в наложницы. Предпочитает быть единственной женой. Что ж, весьма похвальное стремление.
Я нежно собираю губами со щеки ее слезы и прошу:
— Посмотри на меня, Веда. Посмотри, пожалуйста.
— Не могу, — еле слышно хрипит она.
— Должна смочь. Посмотри! — чуть повышаю голос.
Приказываю, и Веда повинуется, поворачивает ко мне голову и смотрит на меня глазами полными слез. Мне больно от ее боли, а еще эти слезы как раскалённые шипы, вонзаются в мое самолюбие.
— Послушай и запомни! Отныне у тебя есть
— Я же здесь. С тобой, добивайся — говорит, а голос равнодушный хриплый, не живой, а обреченный.
И это неожиданно режет меня словно острый нож.
Никому я ее не отдам! Никому! Не смогу разделить даже с братьями. Я слишком долго ее ждал! Слишком долго засыпал один, чтобы теперь еще и делиться ее.
Нет! Ее огонь должен греть только мое тело! Должен освещать только мою душу!
Я смалодушничал. Показал слабость не тогда во время сражения,
там, безтелесные объективно были сильнее меня, и я сделал все, что мог. Залатать портал в мир Ведары, на тот момент, было гораздо важнее, чем тратить силы на борьбу с ними. Смалодушничал я, придя в себя и буквально устроив истерику. Вот это поведение, воистину владыки не достойно.
Но что поделаешь, такова наша огненная натура, мы слишком вспыльчивы, по поводу, а иногда и без.
Что ж, случившееся станет мне уроком. Впредь, я такого себе уже не позволю, а сила моя в том, чтобы признать свои ошибки, сделать выводы и пойти дальше, как и подобает истинному владыке. Я должен быть примером своим подданным во всем.
— Прости меня, — шепчу тихо и впервые касаюсь ее губ.
Сухих от волнения и страха, но меня радует, что она не сжимается и не сжимает замком зубы. Как только мой язык в них упирается, она покорно позволяет пройти ему глубже. Это пьянит и кружит голову, но на этом все. Она не подается своим языком навстречу моему, не пытается с ним поиграть. Просто не препятствует моему вторжению.
Что ж, посмотрим, сможешь ли ты и дальше оставаться столь же безучастной.
Я медленно спускался губами вниз по ее шее, раз и еще раз. Прокладывая дорожку нежных поцелуев. Разогревая кожу, делая ее чувствительной, и вот, пройдя по коже самым кончиком языка, с удовольствием услышал, как дыхание Веды углубляется.
Очень медленно спустился ниже, накрыл губами сосок и начал играть с ним языком, добиваясь твердости, а второй, очень мягкий аккуратно и нежно, то оттягивал, то вертел между пальцев. Чередовал ласки, и совсем скоро праздновал победу. Ее плоть налилась тяжестью и стала невероятно чувствительной. Теперь прикосновения моего языка и моих пальцев к ее затвердевшим розовым соскам, вырывали тихие, но такие сладкие, стоны из ее горла. Она приняла мою силу, позволяла ей проходить через все свое тело и наполнять его блаженством.
Огонь тела Веды отзывался моему огню, помимо воли ее разума.
— Не надо, пожалуйста, — тихо, в отчаянье, простонала супруга. Понимая, что она безвольна передо мной, и, если я сейчас спущусь чуть ниже, и мой язык станет ласкать потаенное, она не выдержит, сдастся мне окончательно и предаст своего любимого.
Она в шоке. Она не ожидала, что это случится так быстро. Она надеялась лежать не двигаясь, терпеть меня, отвернувшись и закрыв глаза. Пытаться представить своего любимого, чтобы было хоть немного легче.
Не выйдет, дорогая! Третьего в нашей постели не будет никогда! Даже в твоих мыслях.
Ты же понимаешь, что это неизбежно? — спросил, отстранившись и нависнув над ней. Девушка лишь снова сжалась и отвернулась.
С тяжелым вздохом я встал с постели и подхватив ее на руки понес в купальную.
у меня на руках девушка невероятно напряглась, но вела себя тихо. Прижималась ко мне всем телом, так, что я слышал, как невероятно быстро колотится ее испуганное сердечко.
Ее страх не доставлял мне радости. Прежние мои жены себя так не вели. Они были преисполнены гордости и радости, что я их выбрал. Были покорны и податливы. И то, сгорали, не выдерживали силы моего пламени. Так неужели эта настолько сильна, что даже нехотя меня, ненавидя и боясь, сможет подарить мне наследника?
Эхх, поторопился я. Рано надел обручающее кольцо. И чем только думал, спрашивается? Ей бы еще невестой побыть, привыкнуть ко мне. Я бы смог добиться ее расположения, чтобы уж точно и наверняка. Но обручальное кольцо требует, чтобы я сегодня же испил с ней одну на двоих чашу жизни, надел на нее венец Владычицы, подхватил на руки, унес в свои покои, а утром предъявил, боярам, генералам и членам семьи, окровавленную простынь.
С другой стороны, если поторопился, значит так оно и угодно богам.
Очень аккуратно, я спустился в круглую купальню с женой на руках и осторожно посадив ее в теплую воду, добавил мыльный раствор из склянки, стоявшей на широком бортике.
По купальной сразу разнесся приятный тонкий запах наших горных трав, что расслабляют и успокаивают, а вода покрылась белой, нежной пеной.
Ведара смотрела на меня со страхом, а мне же нужно было, чтобы она расслабилась.
— Закрой глаза, — попросил тихо.
Она покорно закрыла, но тут же задышала глубже. Ей страшно, очень, страшно.
Боится, что сделаю больно, что останусь недовольным ее зажатостью, но ничего поделать с собой не может.
Беру с бортика мягкую мочалку, окунаю в пену и начинаю нежно растирать руки жены. Сначала одну, потом вторую. Она расслабляется, теплая вода и успокаивающий аромат трав, делали свое дело.
— Я не опасен тебе, Веда. Я очень постараюсь не причинить тебе боли, ни телесной, ни душевной, доверься мне, прошу! — шептал как можно ласковее, нежно растирая ее плечи, до вечера, я должен максимально ее к себе расположить. Если она будет зажата в самый ответственный момент, все может закончиться весьма плачевно.