Ведьма и Вожак
Шрифт:
— Фира, ты же не думала, что мы оставим тебя наедине с этим мужланом без защиты, одну!
Я с сомнением посмотрела на их застрявшие фигуры, подошла и помогла выйти, схватив за широкие юбки и выдернув, как морковки из грядки.
— Спасибо, но мистер Торваль оказался воспитанным джентльменом, и ничего неожиданного не произошло.
— Даже жаль, — сказала тетя Гвен, — он весьма темпераментно кричит «Еще», не всякому это дано.
Глава 13
Когда тянет навести порядок, начинаем со своего
Мы с Грэгом шли по улице, небо было волшебно-голубое, солнце — чудесно-золотое, и замечательно пели птицы. Нам кивали и махали руками прохожие, а мы раскланивались в ответ.
— Поменьше сияйте, мисс Бизо, — сказал рыжий, — а то мы до Академии не дойдем. Поздороваться уже с другой стороны улицы прибегают.
— Не могу, — сказала я, счастливо улыбаясь, — у меня губы сами расплываются.
Всю взрослую жизнь я скупо отмеряла улыбки. Слишком часто беспричинно улыбаться — потерять доверие партнеров. Улыбаться следовало при встрече, при расставании, во время рассказа о продукте или в ответ на шутки. А вот широкие бессмысленные улыбки не к месту бесили бизнес-партнеров. Только с иностранцами можно было улыбаться не в тему, да и то далеко не со всеми. Не принято.
Первые дни Грэг называл меня «хмурой девочкой» и постоянно пытался развеселить. Поэтому сегодня он несколько оторопел, увидев за завтраком мою разъехавшуюся от счастья физиономию.
Я стала студенткой. Пусть вольнослушательницей, пусть практиканткой. Но — студенткой!
В этот счастливый день я надела белую кружевную юбку до колен и с длинным хвостом сзади, синюю блузку под горлышко и удобные синие туфельки с небольшими каблучками. Сердце пело, как будто мне было всего восемнадцать и я шла в университет после школы.
Каюсь, про покушение я семейству пока не рассказала, побоялась, что меня не отпустят учиться. Расскажу им сегодня вечером, только надо слова подобрать поделикатнее.
— Мисс Бизо, по расписанию вам в академзал, там сегодня всех первокурсников на группы распределяют. Вы вольнослушательница, поэтому записывайтесь куда хотите.
Я от нетерпения прыгала на месте, прижимая к себе обеими руками сумку с тетрадками и ручками, напоминая себе Буратино с его азбукой.
Еще раз смерив меня заботливым взглядом, Грэг вздохнул и показал, где находится академзал.
— Чует мое сердце, не к добру это, — услышала я его задумчивое в спину.
Но ноги меня уже несли вперед. Каблучки отбивали «та-та-та» по аккуратно выложенным камушкам академических дорожек. В этом же направлении двигались молодые люди в строго застегнутых пиджаках и редкие девушки в ярких платьях.
— Откуда такая хорошенькая мисс? — спросил поравнявшийся со мной молодой человек, несший высокую стопку папок. Широкоплечий, узкобедрый, с мальчишеской белозубой улыбкой и яркими синими глазами, он производил очень благоприятное впечатление. — Смотрю на вас и глаз оторвать не могу.
Миры меняются, а подкаты все те же.
— Из города, — улыбнулась я. — И мне ваш глаз точно не нужен, не стоит его отрывать.
— Я чувствую,
— И сердце не надо бить. Как вы неаккуратно-то с собственными органами. Слишком щедро ради девушки, которую первый раз видите. Лучший? А в чем конкретно?
Я заинтересовалась.
В принципе я не прочь закрутить легкий, ни к чему не обязывающий роман с веселым парнем и непременно вдали от телушек. Почувствовать себя юной и безалаберной. Положа руку на сердце, мне понравился фактурой Виктор, но с живота воду не пить, а характер у оборотня оказался мерзопакостный.
Услышав мой вопрос, молодой человек споткнулся и осторожно предположил:
— В чем лучший? Мы, Стэны, древнего рода.
Идущие рядом и внимательно слушающие нас другие молодые люди заволновались.
— Биккетсы древнее!
— Мартинсоны тоже!
— Вот видите, — я повесила сумку на плечо и настроилась на серьезный разговор, — древность — не аргумент. Тем более сам вы вполне молодой, а не старый, для меня это плюс. А есть еще доводы?
Пока я говорила, молодой человек обнаружил в абрисах моей фигуры новые достопримечательности, до сих пор скрываемые прижимаемой к груди сумкой.
Он громко сглотнул и, обретя новую мотивацию, решительно пошел в бой.
— У нас шесть поместий под управлением.
— А у нас семь! — возразили ему тут же.
— Восемь! — пошел аукцион.
— Стоп! Стоп! — Я подняла руку и успокаивающим голосом произнесла: — Поместья меня вообще не волнуют.
— О! — сказали окружающие молодые люди.
— О! — удивились девушки, приблизившиеся, чтобы лучше услышать ярмарку женихов.
— Зачем нам, девушкам, ваши поместья? — сказала я, обведя рукой женскую половину слушателей с лицами, полными сомнений. — Если вы глупы, то все растеряете. Если умны и решительны, то и с нуля капитал наберете. Лучший — это лучший характером, во вторую очередь — способностями и поступками, и только в третью — всем остальным.
Странно было объяснять вполне азбучные истины.
— Но исходный, пусть и небольшой семейный капитал еще никому не мешал, — спокойно заметил полноватый молодой человек с коротко стриженными волосами и в строгом сером френче.
Я заинтересованно посмотрела в его сторону, и у него удивленно расширились глаза от понимания, что я смотрю с симпатией.
Мистер Стэн донес папки до двери, поэтому я, решив помочь, схватилась за ручку и открыла. Вокруг уже тихо спорящие между собой наши спутники мгновенно замолчали.
В полной тишине Стэн тихо сказал: «Спасибо» и прошел внутрь.
Я чопорно зашла за ним, вся довольная собой и первыми знакомствами. Вроде все делаю правильно, разговор вежливо поддерживаю, воспитанность показываю, и вся чудесная такая, молодец.
— Во-о-он столик, — сказала я топтавшемуся и оглядывающемуся у двери Стэну. — Можно положить папки туда.
Я аккуратно подвинула стоящие на столике свечи и мелкие предметы. И помогла Стэну разместить папки, оказавшиеся личными делами студентов.