Ведьма из Ильмаса
Шрифт:
Никаэлас прижал мою ладонь к губам, и я поняла, что церемония закончилась. Для меня больше нет надежды, назад дороги нет. За бракосочетанием последовал недолгий бал, после которого меня отправили в спальню мужа.
Все мои движения стали механическими, бездушными. Я проследовала за многочисленными служанками, которые привели меня в большую купальню, где отмыли, высушили и обмазали благовонными маслами мое тело.
В спальне, на большой кровати, уже лежало прекрасное шелковое белье с кружевами. Когда меня в него наряжали, я, словно окаменела, погружаясь в пугающую, чужую, безмолвную пустоту. Лишь редкие слезинки напоминали
Каждая девушка мечтает о любви — маги не исключение. Я смотрела на любящих родителей, никогда не скрывающих свои теплые чувства, на бабушку с дедушкой, которые были сдержанней, но все же не жалели нежности друг для друга. А что происходит со мной? Мне пришлось сдаться на милость деспота, который с позором провел меня по всему городу, устроил мерзкий бал в честь нашей свадьбы, и вот теперь мне предстояло провести с ним первую брачную ночь и уже к вечеру завтрашнего дня сгинуть на каторге. Я ощутила, как изнутри поднимается вопль, и чтобы сдержать его мне пришлось закусить губу до крови. Соленый привкус даже обрадовал.
Дверь распахнулась, от чего служанки вздрогнули — все как одна. Они боялись Никаэласа, до смерти. Девушки сжались, опустили глаза и, увидев спасительный жест рукой, ринулись из комнаты. Правитель придирчиво осмотрел меня, ослабил шейный платок и подошел к столику у окна. Кроваво — красное вино пролилось на стол светлого дерева. Я смотрела, как растекается пятно, заворожено. Внутри дрожало всё, абсолютно. Он не говорил ни слова, залпом осушил бокал, скинул камзол, подошел ко мне. Дрожь усилилась, меня резко затошнило. Я давно не ребенок и хорошо понимала, что здесь должно произойти, но это никак не помогало справиться со страхом. А еще с презрением, ненавистью и глубоким чувством отвращения. Я невольно сделала два шага назад, но уперлась ногами в кровать.
— Ты же понимаешь, что бежать некуда? — спросил он и снова настиг меня.
От него пахло вином, я поморщилась, на что Никаэлас усмехнулся и, больно сжав мое лицо, впечатался губами в мой рот. Я не сдержала вскрика и слез. Они побежали по щекам еще быстрее, когда я, наконец, осознала, что это не сон.
— Не будем затягивать, — рявкнул Никаэлас и опрокинул меня на кровать.
Губы горели от его грубости, а противный вкус вина вызывал омерзение. Я отползла к подушкам и попыталась прикрыться. Никаэлас скинул рубашку и залез на кровать, приближаясь ко мне. Я ничего не могла с собой поделать, выставила руку и попыталась ударить его своей магией. Как и прежде, мой натиск отразила печать. Ведь знала же, что так и будет, от обиды хотелось скулить.
— Будет проще, если просто сдашься, — с некой долей жалости сказал он, нависая надо мной. — Будешь брыкаться — будет больно!
— А тебе есть до этого дело?
— Нет, просто не хочу затягивать. Вспомни, что стоит на кону. Ты приняла решение…
Если бы можно было, я бы зарыдала в голос, свернулась калачиком и не позволила ему коснуться меня, без боя. Но он прав — я приняла решение. Сама согласилась. На кону жизнь моей семьи и тех несчастных, что уже Бог весть сколько времени томятся в подземелье.
Сжав зубы, я отняла от груди дрожащие руки и зажмурилась. Я глотала слезы и боролась с желанием бежать, когда Никаэлас сдирал с меня одежду. Его руки тут же пошли в ход, ясное дело не для моего удовольствия. Все в нем буквально уничтожало меня — запах, голос, взгляд и каждое ненавистное движение. Я содрогалась от каждого прикосновения, даже когда дыхание обжигало кожу. Мне пришлось впиться ногтями в собственную кожу, чтобы удержать себя там, где я не хотела находиться. Боль, причиненная самой себе, хоть на мгновение, но отвлекала, а потом все начиналось снова. Я не хочу здесь быть…, я не должна здесь быть…, не хочу…
У себя в голове я кричала, визжала и металась как безумная, а в его кровати лежала неподвижно, как мертвая. Предки рода Арамейн, дайте сил! Мне казалось, что я вот-вот сойду с ума, мне захотелось смеяться — громко, истерично, но и этот порыв пришлось сдержать. Мое тело отвергало Никаэласа, противилось ему…
Его жадные руки тискали мою грудь, блуждали по бедрам, а когда попытались их развести, я сжалась и снова закусила уже итак распухшую губу. Неужели все это происходит со мной? За что? Горячие слезинки вновь побежали по щекам, а мне казалось, что это сердце мое кровоточит. Как больно, как же больно! Никаэлас рассердился и с силой развел мне ноги, он перестал церемониться. Его касания стали жесткими, грубыми, болезненными. Непроизвольно я прикрылась руками, на что получила удар по щеке, а потом Никаэлас схватил мои запястья и зажал их у меня над головой, втискиваясь между ног. Дальше все было как в самом лютом кошмаре. Жесткий рывок и страшная боль, от которой не смогла сдержаться. Я зажмурилась и продолжила жевать свою несчастную губу, пытаясь заглушить отвращение и боль.
Так не должно было быть. Почему я? Почему мне приходится проходить через это? Каждый толчок, каждый рывок словно убивал меня. Как тут не потерять рассудок? Мой муж не старался облегчить мою участь, а лишь яростнее двигался, будто мои муки доставляли ему особое удовольствие. Словно от того, что причиняет мне страдание- это насилие становится для него сладостней. Он ведь и не желал меня, как женщина я ему не нужна, но осознание того, что он терзает меня, делает его счастливым. Об этом мне сказал лихорадочный блеск в его глазах.
Сжимая в пальцах простыни, я мечтала лишь о том, чтобы он убил меня, как только закончит. Чтобы мне не пришлось подниматься с этой постели, куда-то идти, кого-то видеть. Мечтала, чтобы меня просто не стало. Так просто, но он не преподнесет мне такой дар, заставит жить с этим унижением.
Все закончилось внезапно, Никаэлас сполз с меня и лег рядом, прикрыв глаза. Казалось, он спит, но я знала, что он просто набирается сил перед тем, как получить дар.
В какой-то момент я поняла, что могу отрешиться от всего, могу поделиться болью, могу отдать свои эмоции. Моё лицо вспыхнуло узорами, и тень отделилась, забирая с собой мои муки. На кровати Никаэласа осталась лишь пустая оболочка.
Даже не раздумывая, я направила частичку себя туда, куда стремилось мое сердце. Мы без труда отыскали комнату Араса. Делегация осталась во дворце на ночь, поскольку завтра Никаэлас планировал перейти к переговорам с королем Клифордом. Свет в комнате наместника горел, я прошмыгнула внутрь и зависла над потолком. Арас сидел в кресле, положив локти на колени, а голову на сомкнутые пальцы. Сейчас я ощутила неудержимое желание коснуться его, провести рукой по щеке. Как странно. Я все еще чувствовала Никаэласа, его руки на груди, его губы на коже, но глядя на Араса, мне стало чуточку легче. Я уже не смогу предстать перед ним лично, не выдержу его взгляда, но тень это другое. Она выдержит все.