Ведьма по имени Ева
Шрифт:
Какое-то время он просто слушал, изредка поглядывая на Еву. Потом часто закивал и наконец произнес:
– Да, да. Я понял. Сейчас буду.
Он отнял трубку от лица и спрятал в карман брюк.
– Какая жалость, – улыбаясь, проговорил он, глядя на Еву из-под наполовину опущенных век, что придавало его лицу выражение интимное и одновременно хищное. – Такая приятная встреча – хоть я и не ожидал увидеть вас так рано, – и нужно отъехать по делу.
– Не страшно, – ответила Ева, отвечая ему таким же взглядом. – Ведь это не последняя наша встреча.
Они улыбнулись друг другу, как улыбаются люди, у которых есть общий секрет.
Павлик
– Пап, а можно я здесь погуляю?
– Нет, я отвезу тебя домой, – резко ответил Антон, и Ева поразилась, как вдруг переменилось его лицо.
– Я не хочу домой. Дома скучно, – тоскливо протянул Павлик.
– Не спорь, – отрезал Антон.
Ева окинула взглядом мальчика. Ей нравилось, как он держал мяч.
– Разрешите ему, Антон, – вдруг сказала она. – Я прослежу за ним. Я на отдыхе. Мне все равно нечем себя занять.
Антон посмотрел на нее сначала удивленно – он не ожидал, что она это предложит. Потом в его взгляде появилось недоверие – оставлять сына с малознакомой женщиной он не хотел. Не имеет значение, что она понравилась ему. Не имеет значение и то, что он пригласил ее провести вместе вечер. Не имеет значение даже то, что она спасла его от грабителей вчера ночью. Вот он, сам, с удовольствием провел бы с ней время. Но оставлять сына с чужим человеком? Нет.
Ева читала недоверие в каждой черточке его лица, но знала, что он не признается в этом.
– Честное слово, Ева, я не хотел бы вас утруждать, – сказал он в ответ. – Павлик будет действовать вам на нервы. Зачем вам лишняя головная боль? Лучше я отвезу его домой.
– Честное слово, Антон, ваш сын ничуть не помешает мне, – произнесла Ева с самым невинным видом. – Наоборот, он составит мне компанию. Доверьтесь мне, Антон…
Ева глубоко заглянула в болотные глаза и на ее лице – с таким безобидным и наивным взглядом – заиграла улыбка ведьмы…
«Доверие – это опасное чувство… Большинство людей не знают об этом. Некоторые – только догадываются. Если хочешь чего-то добиться от человека или использовать его – начни с доверия. Когда человек одинок и у него нет ни родных, ни друзей – стань ему другом. Он думает, он одинок, потому что таков его выбор. Он ошибается. Просто подобные ему – простые смертные – даже не пытаются приблизиться к нему, пробиться сквозь его одиночество. Они слишком озабочены самими собой. Люди вообще очень эгоистичны – такова их природа. Но если ты ведьма и этот человек тебе зачем-то нужен – тонкими пальцами ты распутаешь узелки этого одиночества и проникнешь сквозь дыру в паутине в самые глубокие уголки человеческой души. Узнаешь о человеке все, и тогда он и сам не заметит, как у него появится близкий друг, которому он доверяет.
Если тот, кто тебе нужен, не одинок, тогда твой путь к его доверию лежит через близких ему людей, потому что в ком-нибудь из них обязательно живет уже знакомое тебе одиночество. Собственно, одиночество живет почти в каждом смертном. В ком-то его больше, в ком-то меньше. Иногда оно прячется, и люди почти забывают о нем, но иногда оно выходит на поверхность и делает их уязвимыми. Именно одиночество – самый легкий путь к доверию.
Запомни: одиночество – это коридор запертых дверей. Человек дергает дверные ручки, но двери не поддаются. Он решает, что они все заперты, и покидает коридор. А все, что было необходимо – это пройти коридор до конца и найти незапертые двери. Ведьма отличается от человека тем, что у нее есть тонкие пальцы и длинные руки. Она без труда нащупает все незапертые двери. Все, что ей останется, – открыть нужную дверь».
Ева и Павлик смотрели, как Антон сел в красивую серебристо-зеленую машину и захлопнул за собой дверцу. Через несколько секунд машина отъехала и вскоре скрылась из вида.
Ева опустила взгляд на Павлика.
– Ну! Говори, что будем делать, – сказала она ему.
Павлик прищурился, окинул ее придирчивым взглядом и спросил:
– В футбол играть умеешь?
– Нет, – покачала головой Ева.
– Будем учиться, – безапелляционно изрек Павлик, сопроводив свои слова твердым кивком.
Ева демонстративно оглядела себя: туфли на высоких шпильках, тонкое платье до колен – и растерянно пожала плечами.
– А тебе не кажется, что моя одежда для этого не подходит?
Павлик кивнул.
– Кажется.
– Тогда пошли переодеваться, – подытожила Ева.
– Пошли.
– Садись здесь и жди меня. Я скоро, – сказала Ева Павлику, указывая на кресла в холле гостиницы.
Павлик бухнулся в одно их кресел, не выпуская из рук мяч, и принялся качать ногами.
Ева подошла к портье, который с улыбкой поспешил вручить ей брелок с ключом от тринадцатого номера.
– Будьте добры, – обратилась к нему Ева, – присмотрите за этим мальчиком. Я спущусь буквально минут через пять.
– Конечно. Не беспокойтесь, – заверил ее портье.
Он провожал ее взглядом, пока она поднималась по лестнице наверх, потом перевел взгляд на мальчика. Портье всегда гордился своим логическим мышлением. Он очень хорошо умел раскладывать все по полочкам и не делать поспешных выводов. Вот и сейчас, хорошо подумав, он решил, что этот мальчик, скорее всего, сын кого-нибудь из родственников девушки из тринадцатого номера. У нее вполне могут быть родственники в этом городе. А то, что она остановилась в гостинице, а не у родных, – так в этом нет ничего удивительного. Здесь два варианта: либо у них просто нет места для еще одного жильца, либо девушка из тринадцатого номера предпочитает отдыхать в одиночестве.
Рассматривая мальчика, портье подумал, что он чем-то даже похож на девушку из тринадцатого номера. И это только подтверждало его теорию.
В этот момент мальчик повернул голову и посмотрел на портье. Портье быстро отвел взгляд. Он считал, что рассматривать людей неприлично. Даже если это всего лишь дети.
Ева зашла в номер. Сбросила с себя на ходу туфли и прошла в спальню. Она вынула из шкафа чемодан и бросила его на кровать, застеленную атласным покрывалом. Открывать чемодан она не стала. В этом не было необходимости – он был пуст. Он всегда был пуст – она не любила носить с собой много вещей.
Ева села на кровать и осторожно провела рукой над поверхностью чемодана. Потом опустила руку, коснувшись кожаной обивки, и медленно принялась выводить указательным пальцем какой-то странный символ, царапая острым алым ногтем кожу. Там, где Ева проводила пальцем, кожа вдруг начинала чернеть, словно накалялась от высокой температуры и, сразу остывая, съеживалась. Какое-то время на коже выделялись черные полосы, но… секунда – и их не стало.
Ева откинула крышку чемодана. Внутри лежали джинсы, футболка и пара кроссовок.