Ведьма по назначению
Шрифт:
Эвлонд и Тарелий поприветствовали императора, преклонив перед ним колено и прижав раскрытую ладонь правой руки к сердцу.
— Я рад, что ты вернулся, Эвлонд, — устало произнес император и протянул руку для благословения.
Сыны по очереди подошли и коснулись губами огромного красного с золотым отливом янтаря, вставленного в перстень повелителя.
— Что произошло, пока я отсутствовал? — спросил Эвлонд, вглядываясь в глаза отца.
— Проходи, садись, — император махнул рукой в сторону кресел, стоявших напротив небольшого столика, выточенного из монолитной глыбы
Из неприметной двери в глубине кабинета вышел Верховный жрец в черном просторном балахоне. Его волосы, также уложенные в три заплетенных косой кольца, почти касались пола. И были они уже совершенно черными, только несколько ярко-золотых прядей тянулись от висков к затылку и терялись в плетении кос.
Эвлонд отметил, что глаза Вариса, цвета красного золота, были воспаленными и утомленными, значит, жрецу пришлось несколько часов подряд вглядываться в мерцающие блики магических зеркал, выискивая следы какого-то еще неизвестного ему врага.
Коротко кивнув в знак приветствия, жрец установил на столике, стоящем перед креслами, магический шар, переливающийся голубоватым дымком.
— Это мы получили сегодня утром, — проскрипел он хриплым старческим голосом и уточнил, — послание от Ррона..
Эвлонд раздраженно сложил руки на груди и гневно взглянул на отца, собираясь сообщить, что не расположен выслушивать очередное оправдание вампиров.
— Та-ак … полагаю, я здесь лишний, — тут же попытался ретироваться Тарелий, сообразив, что дело пахнет скандалом.
Отец и старший брат отличались изрядным упрямством и, хотя могли поступиться им в интересах государства, но не в отношении собственной жизни. Эвлонд тот вообще не терпел ничьего вмешательства в личные дела.
— Останься, — твердо заявил отец, — это дело государственной важности.
Тарелий ошеломленно замер на месте, а Эвлонд удивленно приподнял бровь. Тарелий, в силу возраста, еще не имел права присутствовать на секретных совещаниях. Ведь он еще даже не прошел посвящения и не принес клятвы верности. Так что заявление императора было, мягко говоря, незаконным.
Тарелий растерянно взглянул на жреца.
— Подойди, — проскрипел старик, — встань на колени и склони голову.
Тарелий повиновался.
Жрец возложил на его голову руки. Блеснула золотая молния, и огненный смерч охватил на мгновение тело молодого дракона. Когда вихрь улегся, на теле Тарелия еще были видны алые знаки рода Огненных драконов, но вскоре они померкли и исчезли, впитавшись в бледную кожу лица и рук.
Этот обряд должен был пройти только через два дня, во время государственного праздника. Его следовало проводить в торжественной обстановке, в присутствии всей жреческой коллегии, при большом скоплении почетных гостей и граждан Империи. Празднества должны были продлиться несколько дней, и Тарелий с нетерпением ждал этого дня. Поэтому он никак не рассчитывал, что его посвящение пройдет так скоротечно и буднично. Хотелось даже как-то оскорбиться по этому поводу, но он, взглянув на встревоженного отца и сердитого брата, отложил обиду до лучших времен.
Далее Тарелий был обязан произнести клятву верности государю и Империи, что он и сделал незамедлительно, произнеся заветные слова хриплым от неожиданности, удивления и оскорбления голосом.
— Все настолько серьезно? — хмуро спросил Эвлонд.
— Суди сам, — ответил жрец и коснулся шара магическим лучом, выпущенным из указательного пальца.
Тарелий поднялся с колен и угрюмо уставился на шар, дымка в котором стала постепенно светлеть, открывая взору наблюдателей неясную пока картинку. На него уже никто не обращал внимания, что еще больше задевало его.
«Поздравления и подарки, видимо, получу не скоро», — грустно усмехнулся он про себя.
Шар между тем значительно увеличился в размерах. В его посветлевших недрах появилось изображение комнаты, вся обстановка которой была выполнена в соответствии с вампирскими вкусами. Черно-красная обивка старинной мебели гармонировала с тяжелыми занавесями узких арочных окон и древних гобеленов, выдержанных в таких же темных тонах. Большие черные свечи, горевшие в двух высоких напольных подсвечниках, скорее подчеркивали полутьму, скопившуюся по углам, чем освещали помещение. Вампиры не нуждались в свете, и свечи являлись лишь декоративным предметом интерьера, привносившим в него некое романтическое и интимное настроение.
Эвлонд упрямо сжал губы: он узнал будуар Аэсты. Чего такого серьезного могла сообщить эта женщина в свое оправдание, что так заинтересовало императора и жреца? В конце концов, это его сугубо личное дело! Женщина, к которой он не так давно относился лучше, чем ко многим другим, добивавшимся его внимания, повела себя непростительно. Он удалил ее из своего круга. Что еще в этом может быть непонятного и занимательного? Не хватало еще, чтобы император и жрец бесцеремонно вторгались в его личную жизнь и разбирали его интимные проблемы.
Тем временем картинка полностью проявилась, и они увидели лорда Ррона, который в бешенстве вышагивал по комнате. Дверь отворилась, и в будуар стремительно вошла леди Аэста. Тонкая ткань ее обманчиво закрытого платья не скрывала ни единого обольстительного изгиба высокого стройного тела. Черные волосы струящимся водопадом лежали на плечах и спине, глаза горели яростным огнем. На ее потрясающе красивом лице не было и следа раскаяния, наоборот, оно пылало яростью и возмущением.
Ррон попытался что-то сказать, но дочь вскинула руку, призывая его к молчанию.
— Прежде чем вы начнете свою гневную речь, отец, позвольте мне кое-что пояснить, — не терпящим возражения тоном произнесла она. — Во-первых, я не глупая юная девица, от избытка чувств решившаяся наложить любовные чары на мужчину, дабы он от меня не сбежал. Я, хвала Лолле, еще в состоянии сама удержать любимого подле себя, что и доказала, будучи единственной женщиной милорда Тавери на протяжении почти двух лет. Эвлонд не тот человек, с которым проходят подобные шутки, и я это прекрасно осознала, имея возможность близко изучить его характер и привычки. Зачем, скажите, мне рисковать его расположением, если он и не собирался от меня отказываться?