Ведьма полесская
Шрифт:
Вдруг скрипнула дверь избушки, и послышалось тяжёлое сопение. Невидящим взглядом Янинка продолжала смотреть перед собой, никак не отреагировав на появление матери.
— Ох, силы небесные, да что ж это стряслось?! — всплеснула руками старуха.
Увидев, в каком состоянии дочка, Серафима не на шутку переполошилась. Неподвижная молчаливость Янины ещё больше встревожила старуху. Склонившись над дочерью и бросив пристальный взгляд в её глаза, ведьма натолкнулась на пугающее безразличие.
— А-а-а, стряслось-таки. Не думала, что так скверно выйдет, — в раздражении вздохнула
Серафима помогла дочке встать и повела её в избушку. Девушка еле передвигалась. Уложив Янинку на грубый тесовый настил, служивший кроватью, старуха укрыла её войлочной постилкой. Сама же засуетилась с травами, кореньями и прочими снадобьями. Чтобы не вышло чего худого, надобно скорее приготовить успокоительное зелье. В своей колдовской практике Серафима не раз сталкивалась с такими случаями, когда сильный испуг или душевное потрясение рвали внутри какую-нибудь важную струнку, и человек становился сам не свой.
Перебирая запасы высушенных трав, старуха опять мысленно, с некоторым раздражением взвешивала и обмозговывала свои недавние действия. Конечно, колдовские силы и на этот раз сполна оправдали её ожидание, но такого исхода она всё же не хотела. Да и недолжно было такое произойти по её замыслу. Ведьма никак не могла понять, где переусердствовала. И опять закралось чувство, будто что-то или кто-то вмешивается в её замыслы. Серафима на миг замерла и крепко задумалась. От напряжения на изуродованном лице в нервном тике подёргивалось нижнее веко, выдавая сильнейшую обеспокоенность ведьмы.
Вскоре старуха уже отпаивала свою несчастную дочь горьким и противным снадобьем, после которого Янинка проспала глубоким сном почти сутки.
Проснувшись лишь на следующий день, девушка продолжала лежать с открытыми глазами, пытаясь спокойно осмыслить произошедшее.
Ни есть, ни пить не хотелось. Да и жить Янинке тоже не хотелось. Хотя сейчас она чувствовала себя значительно лучше, но в душе всё равно царили разочарование и пустота. А впереди её ожидали лишь мучительные терзания.
Заметив пробуждение дочери, Серафима тихо покинула избушку. Она дала возможность горечи первой неудачи выжечь в душе Янины наивные мечты о светлой жизни и красивой любви. Пусть девчонка сама почувствует, что наяву всё гораздо сложнее.
Жизнь всегда сурова к мечтателям. Вот так и с Яниной: не успела она самостоятельно сделать первый шаг, как коварная судьба сразу же преподнесла ей жестокий урок. Конечно, не без помощи матери…
Окончательно приведя дочку в себя, Серафима решила, что пришло время делать следующий ход. Но теперь старая ведьма каждый свой шаг, каждое слово и действие будет взвешивать и контролировать. Ей очень не нравились результаты её колдовства, особенно в последнее время.
— Ну, оклемалась маленько? Вижу, вижу, что полегчало. Не горюнься, доченька, время душевные раны лечит исправно, — заботливо произнесла старуха и, не удержавшись, потрогала своё изуродованное лицо. — А вот на теле раны всю жизнь о себе напоминают рубцами да шрамами.
Серафима на мгновение вспомнила ту роковую ночь. Уж сколько времени прошло с тех пор,
Для начала в планы ведьмы входило обрести союзника. И этим союзником непременно должна стать её дочь — Янина. Если всё выйдет, как задумала, то в две силы они у любого смельчака душу вынут, а из самого верёвки вить смогут. У Янинки-то задатки ого-го! Натаскать только девку надобно. Она и знать не будет о тайном замысле матери.
Внимательно наблюдая за дочкой, старуха решила: «Пора! Всё идет по замыслу! Самое время ломать девку!»
Серафима подала Янине ещё какого-то зелья.
— Выпей глоток. Горький отвар, зато голова будет ясная. Да и поела бы чего-нибудь.
— Не хочу ничего, — еле слышно проронила Янинка, но глоток противного зелья выпила.
Как и говорила Хима, девушка вскоре почувствовала себя бодрее, сознание почти полностью прояснилось.
Наблюдая за дочкой, Хима с удовлетворением отметила быстрое улучшение в её состоянии.
— Ну вот! Что я говорила? — наигранно обрадовавшись, заворковала она. — Вот тебе и наглядный пример! Надо доченька знать травки всякие да слова заветные, и многое можно сотворить при их помощи. А если ещё и вещицами определёнными уметь пользоваться — чудеса творить можно!
И хотя в голове дочки ещё гуляли остатки нервной сумятицы, но она сразу поняла, куда клонит мать.
— Мам, ты опять за своё, — прервала Янина хвалебную оду колдовству. — Травы-то я и так знаю, а всё остальное мне без надобности. Ни к чему мне колдовство.
— Зря ты так, доченька. Владела бы ты всем этим — не лежала бы вот так в слезах да в страданиях. Эта участь другим была бы уготована.
— Не надо меня уговаривать. На чужом горе своего счастья не построишь. Все это знают… Я думаю, что и для тебя это не новость.
— Но ведь кто-то же строит своё счастье на твоём горе! Ты об этом не думала?! А обновки твои во что превратились? Лохмотья! — учила дочку уму-разуму Серафима и в который уж раз с сожалением глянула на истрепанную одежду дочки. — А ведь кто-то сейчас ходит с твоим счастьем на сердце да в целых одёжках на плечах. Ещё небось и радуется, что хитрее тебя оказалась! Так-то вот, милая. Образумься да подумай, с чем и как жить-то дальше будешь.
Янинка ничего не ответила.
А голос Серафимы продолжал звучать твердо и уверенно, сокрушая тающее сопротивление дочери. В доводах старухи всё чаще попадались зерна резона, против которых было трудно что-либо возразить. Но старая ведьма преподносила дочери лишь заманчивые стороны колдовства. Она знала из опыта многих поколений своего рода, что в семейной жизни у большинства таких людей счастья нет. И эту правду она, конечно же, скроет от дочери.