Ведьма: тьма сгущается…
Шрифт:
Керченский взял паспорт и сказал:
– Разрешите войти.
Дверь распахнулась, он ступил на порог. Перед ним предстала она, в сером халате, босиком – худая и хрупкая. Заспанная, зевает, откидывает длинные прямые волосы, что спадают на плечи и руки. Керченский открыл паспорт: «Айтемирова Гульназ Забировна, год рождения 1979». Он снова взглянул на Гульназ. Возраст выдавали лишь уставшие большие глаза и несколько тонких морщинок вокруг.
Он взглянул на дату выдачи документа: «18 августа 1997 года».
– Это что, шутка? – с насмешкой в голосе спросил Керченский.
– Что? – она вырвала документ из его рук. – Я ничего не знаю. Паспорт есть, что ещё надо?
– Я не закончил, отдайте документ! – Керченский шагнул навстречу.
– Ты пришёл в мой дом, требуешь показывать документы! Какое право имеешь?
– Эй-эй, прошу обращаться на «вы», – он протянул руку, – и попрошу вернуть паспорт.
Паспорт снова опустился в его ладонь. Гульназ сомкнула руки в замок и отвела взгляд.
– Вы в курсе, что паспорт нужно менять по достижении двадцати лет?
– Нет!
– В доме есть ещё кто-то? – спросил Керченский и зашагал по коридору.
Гульназ бросилась к нему, преградила путь, расставив руки. Лицо изменилось, на лбу вспухла вена, рот искривился в гневе.
– Ты не можешь вот так войти в мой дом! – закричала она. – Это. Мой. Дом.
– Или позволите мне осмотреться, или вам придётся проехать в отделение, – грубо отчеканил он. – Я не шучу.
Гульназ блеснула сердитым взглядом и отошла к стене, освободив проход. Керченский коротко кивнул. Он прошёл в зал и почувствовал, как за ним последовала и Гульназ.
Посреди комнаты стоял квадратный деревянный стол, на котором аккуратно выстроились в ряд несколько глиняных статуэток козлов с длинными искривлёнными рогами. Козлы стояли на задних ногах, а передние, вытянутые вперёд, венчали не копыта, а человеческие руки. Кое-где Керченский разглядел отпечатки пальцев на застывшей глине – стало быть, самодельные. Рядом лежала колода карт, несколько флаконов с мутной белёсой жидкостью, амулет с зелёным глазом на длинной верёвке. На стенах развешены картины в угловатых выморенных рамах. На картинах были изображены кости животных и людей на фоне потрескавшейся от зноя земли. Черепа, хребты, выбеленные под жарким пустынным солнцем и на всех картинах одинаковая фигура на заднем плане: чёрный балахон и две зелёных кляксы вместо глаз.
– Я знаю вас, – с ухмылкой произнёс Керченский, – вернее, слышал.
– И что же ты обо мне слышал?
– Многие слышали странные истории про ведьму. Я знаю, что вы просто грабите людей в обмен на призрачные надежды услышать о погибших родственниках или на исцеление. Но всё это чушь собачья. Обман, фикция!
Керченский прошёл в кухню, затем проверил две другие комнаты – спальни. На удивление, они оказались совершенно обычными, и даже скучными: советские линялые обои с завитушками из цветов, кровати, кинескопный телевизор с антенной, обмотанной проволокой, ведущей к туго натянутой леске для гардин. Разве что ноутбук выделялся из всего этого старья, напоминая о современном мире.
Он вернулся в зал, уселся в кресло, стоящее под полкой с книгами, и спросил:
– Что будем с вами делать? По закону я должен составить административный протокол, отвести вас в миграционную службу, где проверят ваши документы…
Гульназ облокотилась на край стола, обвела Керченского взглядом.
По его спине пробежал противный холодок, и он вздрогнул.
– Я не гадалка, – сказала она, – но вижу тебя насквозь. Знаю, чего ты хочешь.
– Чего же?
Она кивнула, казалось, мимо него.
– Звёзды на погоны.
Керченский рассмеялся.
– Этого все хотят.
– Да, но ты хочешь этого больше всего на свете. Твоё желание сильнее желания любить, сильнее желания быть свободным. Ты думаешь об этом, засыпая вечером, и вспоминаешь с рассветом, а ещё хочешь заниматься убийствами, как детектив с трубкой во рту из фильма.
Улыбка сошла с его лица.
– Я вижу тебя, – повторила она, не переводя холодный взгляд.
– Чушь! Всего лишь психология, не более.
– Ну ладно. А если так: ты учился на этого самого детектива, но не в институте, а на дешёвых курсах в соседнем городе. Но кому ты нужен со своими курсами, если есть люди со специальным образованием.
Керченский умолк, испугался. Сложно держать себя в руках, когда незнакомый человек говорит о тебе то, чего не знают даже твои коллеги. Гульназ уселась на стул, как истинная хозяйка положения. Керченский заёрзал в кресле, сжав подлокотники.
– Ты боишься. Не бойся, сядь сюда, – она указала взглядом на стул. – Я сделаю твои мечты реальностью.
Он повиновался, сел напротив неё. Три козла на столе глядели на него, а он на них, не в силах посмотреть в глаза ведьме.
– Дай руки!
Он протянул руки ладонями вверх.
Она вложила в его ладони свои – с длинными заострёнными ногтями. Закрыла глаза и Керченский почувствовал тепло на кончиках пальцев.
– У тебя на работе есть человек. Грязный человек, гадкий и пронырливый. Ты хорошо с ним знаком… – она хмыкнула, – даже мутил с ним делишки. У тебя скоро появится возможность занять его место. И ты должен ею воспользоваться. Ты ведь на всё готов ради звезды на погонах?
– Младший лейтенант?
– Выше головы не прыгнешь, – кивнула она и мягко засмеялась.
Керченский разглядел её чуть заострённые белые зубы. Ехидная улыбка сверкнула и тут же померкла.
– Воспользуешься, или нет – твоё решение, твой шанс. Единственный шанс!
Она отпустила его руки. Он ощутил лишь лёгкое покалывание в ладонях, медленно разбегавшееся по рукам, предплечьям, телу.
– И всё? – недовольно буркнул он.
– А ты что хотел, чтобы я станцевала с бубном?
– Ну не знаю обряд какой…
– Это всё показуха для приезжих, – ответила Гульназ. – Но ты ведь серьёзный человек, поэтому я с тобой честна.