Ведьма
Шрифт:
— А вот скажи ты мне, бабушка, — не утерпев, перебил Ягу варяг, ибо уже давно вопрос у него назрел. — Скажи, почему нечисть никакая Малфутке не страшна? Ну, почти не страшна?
— А ты еще не понял? Да ведьма она. Причем могущественная. Самая великая из всех, каких мне знать приходилась.
Теперь Свенельд лишился дара речи. Правду сказать, ему приходилось видывать ведьм на своем веку. Но обычно они были некрасивы, а если славненькая какая встречалась, то все равно было в ней нечто неприятное. И Свенельд ничего не имел против, когда селяне загоняли и ловили ведьм, сжигали их на кострах, развеяв пепел по ветру, или, чтобы было еще вернее, протыкали осиновым колом, предварительно надев на голову мешок, дабы ведьма
Видя, как удрученно молчит варяг, Яга сама взялась пояснить:
— Ведьмой обычно становится седьмая дочь женщины, которая ни одного сына произвести на свет не смогла. А мать Малфутки — баба гулящая, к тому же рожала дочек от разных отцов. Родителем же Малфутки…
Тут Яга осеклась и, словно чего-то испугавшись, оглянулась тревожно. И только убедившись, что все тихо, продолжила:
— Девоньку эту я обнаружила, когда вот так же прибыла к себе, а она спала на печи сладенько. Она тогда еще совсем девчонкой была, вот я и подивилась, как такая малютка да сквозь Нечистое Болото пробраться сумела? Потому и не тронула сразу. Ведь она, моя милая, еще и в доме прибралась, еду мне приготовила. Ну, словно не в колдовском месте, а у бабки родимой в гостях побывала. Да еще и учуяла я сразу, что не простая она. А как поговорила с ней, так и убедилась, что не ошиблась. С тех пор Малфутка ко мне не единожды заглядывала. Болота ей пройти — тьфу! Но я ее не переубеждаю, поддакиваю, если говорит, что выдумки о нем все. Однако заговорам да чародейству ее потихоньку обучаю. Но только потихоньку. Незачем ведьме знать, какой страшной силой она обладает. Не ко времени. Может, и минет ее, ведь она все же больше человек. Мать ее много человеческого в дочь свою седьмую вложила. А об остальном… Остальное — тайна. Никто о силе девушки из селища Сосны знать не должен.
— Так почему же мне ты столько сразу поведала? — подавшись вперед, спросил Свенельд, но почему-то шепотом.
На это Яга не ответила. Они помолчали какое-то время. Яга взяла на колени своего черного кота, почесала у него за ухом, ворона Мрака покормила с ложки остатками каши. Потом отошла, открыла ставень, и вся ее свора сов легко и бесшумно вылетела вон, в сгустившуюся глухую ночь. Только было слышно, как где-то снаружи запищала летучая мышь, став первой добычей крылатых хищниц. Свенельд же сидел, опустив голову на руки, пропустив пряди волос сквозь пальцы. И что-то такое горькое было в его неподвижности, что Яга это заметила. Подсела рядышком, и варяг не отодвинулся, словно забыв, кем на самом деле является приветливая старушенция.
Яга легонечко тронула его за локоть и вновь стал расспрашивать. Поинтересовалась, люба ли гостю Малфутка, вспоминал ли ее? Когда получила утвердительный ответ и, посмеиваясь, выслушала, как при встрече Свенельд не признал давнюю полюбовницу, приняв за отрока, понимающе закивала. Ей ведомо, что Малфутка не спешит надеть кику [29] замужней бабы: ей больше по нраву уходить в лес, где она чувствует себя привольно, нежели спешить на вечерние посиделки молодежи. Однако если она так долго помнила заезжего витязя киевлянина… Тут старуха только разводила руками, давая понять, что и так все ясно. И еще молвила, что есть в Малфутке присущая ведьмам сила притягивать мужчин. Если она до сих пор одна, то только по собственной воле, что странно, так как ведьмы обычно страсть как охочи до любовных утех. Да и в Малфутке Яга давно заприметила особый потаенный огонь. И если он вспыхнет — тут уж ни одному мужику против чар ее не устоять.
29
Кика — головной убор замужних женщин на Руси, чаще всего двурогий.
— Наверное, так и есть, — согласно кивнул Свенельд. — Когда она рядом, когда я касаюсь ее, то обо всем забываю.
При этих словах Яга вдруг подскочила, заметалась по избе, даже споткнулась о попавшего под ноги кота, отпихнув его не-ласково ногой.
— Этого я и опасалась услышать от тебя, сокол ясный. Небось, приголубил, приласкал, а может, и подмял под себя Малфутку на болотах-то? Так или нет — отвечай!
Миленькая старушечка Яга была странно взволнованна, и это удивило варяга. Он ответил несколько развязно и самодовольно: нуда, было такое. А что в том за беда, если девка сама не против?
После его признания Яга долго молчала.
— Теперь мне все ясно. Малфутка о себе многого не знает, вот и потянулась к тебе… к ласковому. И тем чуть не погубила вас обоих. Ибо ведьму защитных чар лишить можно, только если разбудить в ней женскую страсть. Тогда чародейка на время все силы свои теряет. Когда она с мужиком живет… а еще хуже — понесет от него, становится она обычной бабой. Лишается тогда колдовской силы. Не стало ее и у Малфутки, когда ты ее в Нечистом Болоте… Нечисть, отходившая и прятавшаяся при появлении Малфутки, вмиг учуяла, как любовь ведьмовскую силу уносит…
Яга вдруг загрустила, даже головой поникла.
А Свенельд вспомнил, как отозвался дом Яги, когда он целовал Малфутку. Значит… Варяг улыбнулся. Если узнав, что у девушки есть дар колдовства, он ощутил какое-то подобие страха и отвращения к ней, то поняв, как легко можно освободить ее от чародейства, он даже обрадовался. Ему неприятна была мысль о любви Малфутки-ведьмы, однако страсть освобожденной от чар пригожей девицы радовала.
У Свенельда глаза блеснули ярким зеленым светом.
— Вот что я скажу тебе, Баба Яга. Я лишу эту девушку навеянных на нее злых сил. Я буду любить ее, буду покрывать собой, сделаю ее обычной женщиной — и никакие темные колдовские чары больше не смогут владеть ею.
— Только хорошо ли это будет для самой Малфутки? — угрюмо спросила Яга. — Я давно в мире живу, многое видела и знаю: редко когда баба бывает счастлива, если себя полностью мужику отдает. Особенно если ей сила дана.
— А в любовь ты не веришь, старая? — лукаво прищурился Свенельд.
На что Яга спросила его: скольких баб любил на своем веку пригожий варяг и какую своей главной женой зовет?
Свенельд усмехнулся. Казалось, с чего бы это ему перед ведьмой Ягой откровенничать? Да уж такой, видно, разговор у них вышел, что он ответил: многих любил-миловал, кое-кого и помнил особо. А в граде Киеве на Днепре ждет его главная жена — боярыня Межаксева. Но женат он на ней не по воле сердца, а потому, что надо так, ведь он боярин и посадник, и жена должна быть ему под стать. Межаксева же род свой ведет от самых нарочитых мужей, они от основателя града, Кия, происходят. Честь и слава Свенельду при такой жене боярыне. Свенельд объяснял это так подробно потому, что опасался, как бы не углядела хитрая карга Яга его самое сокровенное — Ольгу пресветлую.
Однако Яга только засмеялась гаденько.
— Так я и думала. И на воде гадать не надо, чтобы понять, что у такого сокола… да еще ласкового… Но я не могу запретить тебе любить Малфутку, как и велеть ей забыть тебя. А вот, что я могу…
Она отошла, и словно ветер холодный пронесся по избе. И стала вдруг милая старушка-собеседница вновь худющей Ягой, с длинными, покрытыми шерстью когтистыми руками.
— Пытал ты меня, отчего я тебе столько важного доверила? Отвечу, как перед всевидящими волхвами: многое я поведала, потому что много и узнать хотела. Да только мое знание при мне и останется, ты же к рассвету все забудешь.