Ведьма
Шрифт:
Конвей произнес:
— Никто не любит убийства, но кому-то приходится убивать. Ты говоришь, что человек должен убивать, как падающее дерево, без страха или ненависти. Я не могу согласиться с тобой.
— Был ли спокоен твой разум, когда ты проснулся после очищения?
Конвей неохотно кивнул. Тиниллит продолжал:
— Танец соединяет нас. Он очищает сознание. Ни одна душа не может жить там, где сознание засорено.
Конвею почудилось, что он видит каких-то людей без лиц и они манят его к себе. Он отогнал от себя это видение.
Тиниллит тем временем продолжал:
— В
На мгновение лицо вождя изменилось — Конвей не смог уловить его выражения. Он спросил:
— А что ждет тех, кто ведет танец, после того как они очистят воинов, убивших человека? Что станет с тем, кто сражался и победил то, что тревожит этих воинов?
— Их ждет великий почет в нашем племени. Ведущие танец — самые уважаемые и самые скромные люди. Они долго не живут. — Вождь быстро посмотрел Конвею в глаза; взгляд его обвинял.
Ни капельки не обидевшись, Конвей понимающе произнес:
— Они потратили много энергии на меня и Тейт, я правильно понял?
С большим трудом Тиниллит заставил себя улыбнуться.
— Они сказали мне, что скоро выздоровеют. Ты и твои друзья озадачили их. Один из ведущих танец сказал мне, что вы сожалеете о том, что сделали больше, чем другие люди. Он также сказал, что вы глотаете свое сожаление, как будто это еда, и это усиливает вашу ненависть. Вы становитесь все более свирепыми с каждым новым убийством.
Конвей взглянул на Тейт, ее лицо приняло задумчивое, извиняющееся выражение. Она пожала плечами.
— Если он сказал так, то, значит, так оно и есть. — Потом она обратилась к Тиниллиту: — И как же мы должны поступать после всего этого? Ведь мы же воины. И что станет с вами? Ведь вы оказали нам вчера ночью немалую помощь и этим засорили свое сознание.
— Если бы вы были Малыми, то с детства выучились бы очищению и танцу. Возможно, вам это еще удастся. Но мы, Малые, избегаем чужаков. И я не верю, что вы хотите остаться с нами и жить среди нас. Очищение — это не один человек, это все мы, Малые. Мы тоже сражаемся так же, как и вы. Вы выбираете убийство, а мы его прощаем.
Увидев, как изменилась в лице Тейт, услышав ответ Тиниллита, Конвей резко ответил:
— Лучше спросите у мертвых, прощают ли они вас, — и тут же осудил себя за опрометчивые слова. Извиняясь, он произнес: — Мне не следовало говорить об этом. Я хочу, чтобы вы знали, как мы благодарны вашему племени за это чудесное исцеление. Я не совсем понимаю, что вы сделали с нами, но мы все равно в большом долгу перед вами. Вы спасли наши жизни и сняли огромную тяжесть с наших душ.
— Мы были рады помочь вам. Опасность, с которой столкнулись Три Территории, угрожает и нам. Нам ничего не известно о Скэнах, кроме случайных рассказов торговцев; но кто может положиться на рассказы этих людей? Передайте Гэну Мондэрку, что мы будем его помощниками. Возможно, даже союзниками. А он позволит нам мирно жить в Горах Дьявола?
Конвей рассмеялся:
— Хороший вопрос для того, кому удалось поймать в ловушку Лиса. Он с удовольствием пригласит вас помочь ему. Но скажи мне, где вы взяли ту сову, голос которой так удивил меня? И волки, воющие вдали? Как смогли вы одурачить такого опытного и хитрого воина, как Лис?
— Мы знаем о животных больше, чем кто-либо другой. Мы не подражаем их крикам; мы сами становимся этими животными. Мы хотели приблизиться к Лису, но он очень осторожен; он все видит.
— Наверное, не все. Он никогда и не слыхивал о вас и совсем не ожидал вчерашнего ночного нападения. Вы и с ним сделали то же, не так ли? Каким-то образом вы ухитрились обмануть Лиса и его людей.
Внезапно Тиниллит покраснел.
— Иногда мы можем воздействовать на наших врагов. Мы не можем заставить их видеть то, чего нет на самом деле; но можем заставить смотреть туда, где нас нет.
— Или совсем не смотреть, — сделала предположение Тейт.
Тиниллит дернул головой, возможно, это был утвердительный ответ, а может, просто нервный тик. Он взмахнул рукой:
— Наши всадники догнали Лиса. Мы отдаем его вам.
— Нам надо перейти через Горы Дьявола — там уже лежит снег. Кроме того, двое из нас ранены. Что мы будем делать с Лисом?
На лице Тиниллита отобразилось крайнее беспокойство. Он повернулся к своим товарищам — немой вопрос был написан на их лицах. В это время раздался громкий смех Лиса.
— Все это чепуха: убийства с пустой головой; души, летающие неизвестно где, в то время когда надо сражаться с врагами. Взгляните на него — он жаждет моей смерти, но боится убить меня. Посмотрите на этих людей трусливые крысы. Эти люди запуганы сказками жен о грешных душах. Ода боятся убить меня и накормить этим свою месть. — Он повернулся и плюнул в сторону Тиниллита. Лицо Лиса было серым от злобы, холодная ярость светилась в его глазах. — Безвольные навозные черви. Подумайте о том, какое удовольствие принесет вам моя смерть. Представьте, как я кашляю кровью, дергаясь в предсмертных конвульсиях. Вам нравится это. Так хоть раз в своей ничтожной жизни ведите себя как подобает мужчинам. Убейте меня и насладитесь моей смертью, как это делают все воины. Насладитесь!
Конвей подошел к ошарашенному вождю. Пока тот собирался с мыслями, Мэтт ответил за него:
— Ты умрешь потому, что заслуживаешь смерти. Но я пощажу тебя — ты умрешь быстро, слишком быстро для твоих грехов.
— А, и ты с ними? Ты тоже хочешь сделать это. Тогда осчастливь своих новых друзей. Почему бы тебе не вернуть мне ма? Мы будем сражаться как подобает воинам. Ведь ты же настоящий воин, не то что эти маленькие вши.
Ланта шагнула к Конвею.
— Не слушай его, Мэтт. Ему больше нечего терять. А тебе эта схватка ничего не даст. — Обернувшись к Тиниллиту, она произнесла: — Мои товарищи не палачи. Ты говорил, что им следует научиться очищать себя. Но ты не можешь приказать им сделать это.