Ведьма
Шрифт:
Заливаясь румянцем, Ланта выскользнула из его объятий. Быстрее, чем того требовали ее обязанности, она поторопилась к Тейт.
Внимание Конвея привлек слабый звук откуда-то сзади. Тиниллит, извиняясь, улыбнулся. Снова Конвей ясно почувствовал дистанцию, на которой держался этот Малый. Они обменялись приветствиями и парой фраз. Пользуясь случаем, Конвей рассмотрел духовую трубку Малых и с удивлением понял, что это не просто полый кусок тростника. В его памяти всплыли картинки из старой книги, увиденные им еще до того, как его мир покончил с собой. В книге
Конвею вспомнилось еще кое-что из этой области — как он ехал вдоль берега реки, наблюдая за растянувшимися на несколько миль рыбаками, стоящими почти плечо к плечу. В ярком солнечном свете то и дело сверкали удочки, вытаскивающие из речки рыбешку за рыбешкой. Судьи, переговаривающиеся по рации, выстраивались вдоль людской цепочки, подсчитывая и отдавая команды. Драки из-за запутавшихся лесок были обычным явлением. Когда лимит отлова исчерпывался и соревнования останавливались, среди недовольных иногда возникали беспорядки. Ему казалось очень забавным, что штрафы с браконьеров и нарушителей правил, составлявшие добрую часть доходов, практически не шли на развитие спортивной ловли.
Тиниллит учтиво спросил:
— С тобой все в порядке?
Конвей ощутил, как по его лицу разлилась краска. Он ответил, слегка смущаясь и чеканя слова:
— Все хорошо. Я просто задумался. — Кивнув в сторону духовой трубки Тиниллита, он протянул руку. — Я никогда не видел подобного оружия. Можно взглянуть поближе?
Тиниллит посмотрел на него не очень дружелюбно. Он не пошевелился, но Конвею показалось, что тот отступил. Тиниллит произнес:
— Я должен объяснить кое-что в отношении Малых. Когда вы вернетесь в Олу, передайте это Гэну Мондэрку.
Опустив протянутую руку, Конвей попытался сделать вид, что ничего не произошло.
— Что ты хочешь передать ему? — спросил он ледяным доном.
Тиниллит заговорил, горячась чуть больше обычного:
— Пожалуйста, не сердитесь. Мы знаем ваш образ жизни и хотим, чтобы и вы узнали о нашем. — Он показал на деревянные чаши для еды, стоявшие неподалеку от того места, где бок о бок сидели Ланта и Тейт. — Тебя не удивляет, что никто их не трогал? Ты заметил, что мы не подходим к вам близко. Я прочитал это на твоем лице. Ты думаешь, мы хотим оскорбить вас. Но стали бы мы рисковать жизнью за людей, которых хотим разгневать?
Конвей нехотя согласился:
— Думаю, нет.
Опустив конец трубки к земле, Тиниллит продолжал:
— У всех племен был свой Сиа. Наш появился, когда мы жили там, где лес встречается с морем, далеко на юге. Мы не знали врагов, не знали войны. Но пришли чужаки. С моря и с суши, с севера и с юга. Тогда погибли многие, многие Малые. А остальных увели, словно оленей. Мы брели в неведомые края, не зная, где нас поджидают проклятые места и радзоны. Пришли болезни. Но мы спаслись. Наш Сиа умер. Мы были детьми, оставшимися без отца.
Сделав паузу, Тиниллит оглянул горы. Когда он продолжил, его голос звучал увереннее.
— Наш Сиа научил нас поклоняться божеству. Мы зависели от солнца, несущего свет и тепло. Символ Единого-В-Двух-Лицах пробуждает мир Вездесущему. Так верит и ваш народ?
Конвей кивнул, и Тиниллит продолжал:
— Наш народ стремился к солнцу. Высоко в горах мы встречали его раньше всех. Раньше всех получали его тепло. Когда наступала зима и скрывала от нас свет и тепло, наши страдания искупали наши грехи. Мы это знаем, потому что весной Вездесущий возвращает нам хорошую погоду. Так мы и живем. В лесу, в горах.
— И не общаетесь с другими народами?
Тиниллит просиял.
— Ты понял. Мы меняемся. Раньше мы были похожи на сурков. Мы прятались от каждой опасности, думали, что зима нас бережет. Теперь мы больше похожи на медведя. Мы зимуем в берлогах, но я бы не советовал нас тревожить. Мы уже не станем такими, как прежде. Мы умеем защищаться. Но осталось наказание. Поэтому я пришел к вам. Все, что здесь случилось, неразумно. Чтобы снова стать людьми, мы должны очиститься. Раз уж мы хотим жить в мире на Трех Территориях, мы предлагаем вам принять наше очищение. Если вы захотите, чтобы мы вас приняли, это будет первым шагом. Это исцелит вас.
Тут к Конвею присоединилась Ланта. Он указал на нее.
— Как ваше очищение подействует на Ланту? Она ведь служительница Церкви. А если обряд очищения противоречит ее убеждениям? Как насчет Тейт?
— Прекрасные вопросы. Очищение не имеет отношения к религии. Для этого нужны убеждения, но не религия. Что за раны у Черной Молнии?
— Руки; вы же видите повязки. Но главное, она больна.
Тиниллит чуть не отпрыгнул, осенив себя Тройным Знаком.
Краем глаза Конвей заметил движение. Малые медленно и нерешительно приближались.
Рядом с Конвеем словно из воздуха возникли Карда и Микка. Микка заскулила. Конвей изумленно глянул вниз. Такого звука Конвей от нее припомнить не мог. То ли не понимая его взгляда, то ли почему-то другому, она уставилась на Тиниллита.
Тиниллит нашел слова:
— Больна? Невидимые?
Ланта ответила:
— Не болезнь. Скорее что-то вроде яда. Пещера, о которой говорил Лис, опасна. Болезнь Тейт оттуда, она никого не сможет заразить.
Слабое «Конечно!» Конвея прошло мимо ушей Тиниллита. Он повернулся к Ланте.
— Ты клянешься, Жрица? Именем Церкви?
— Я клянусь всем моим знанием. Я не буду клясться именем Церкви, потому что никогда не видела ничего подобного. Но Конвей тоже был там и уже поправился. Тейт понемногу выздоравливает. Ты видишь, что на меня это не подействовало. Вам нечего бояться. Оба моих друга ранены. Если вы умеете то, чего не умею я, то прошу вас помочь.
— Нам нужно посоветоваться. — Сжимая духовую трубку, Тиниллит развернулся и направился к своим соплеменникам. Конвей позвал собак и отошел к Ланте и Тейт. Животные странно засуетились.