Ведьма

Артем Аристов скользил скучающим взглядом по танцующей внизу толпе, покачивая в руке бокал с дорогим коньяком. Ему было безумно скучно. Он уже и не мог вспомнить, когда это постоянное чувство тягучего безразличия стало нормальным для него? Когда он перестал видеть в женщинах, одаривающих его жадными взглядами, отдельных личностей? Когда все они слились для него в сплошную череду тел и жадных до денег и дорогих побрякушек загребущих ручонок? В какой момент в их глазах он стал видеть только одну страсть – страсть к его деньгам, когда все: взгляды, движения, вздохи, слезы и оргазмы, – все это стало казаться искусственным и приносить гадкое послевкусие. Мужчина закрыл глаза, вспоминая те времена, когда он был дворовой шпаной, в жестоких драках отстаивал свою территорию и статус, и девушки оказывались в его постели, потому что велись на его красивые глаза и сильное, тренированное тело, а не как сейчас – на платиновые часы, дизайнерские тряпки и рейтинг в «Форбс». Неужели

– Привет, Ирбис! Чего лицо такое скучное? – Рус пожал протянутую руку.

С Русом они были знакомы еще с голодного подвального детства – его родители жили в соседнем подъезде. Правда, в отличие от вечно пьяной четы Аристовых, те были скромными учителями соседней школы, с уроков в которой Артем с Русом благополучно и убегали. Родители друга сокрушались по поводу того, что их замечательный «домашний» мальчик связался с такой шпаной, но, будучи людьми воспитанными и совершенно лишенными способности скандалить, ограничивались лишь вежливыми увещеваниями и разговорами по душам с обоими ребятами. А после того, как мальчишки с понурыми головами и покаянными лицами выслушивали очередную лекцию о том, «как же вы будете дальше-то жить», с чувством выполненного долга шли опять курить и пить пиво в подворотне. Именно они с Русом стали первыми, кто начал посещать качалку в их районе, где пацанов позже и заприметил Владимир Сергеевич, оказавшийся весьма близким к криминалу добрым дядечкой. Он-то и принялся обучать парнишек боевым искусствам, и, так сказать, «активной жизненной позиции». Мечтал сделать из них и еще нескольких десятков таких же неприкаянных и обделенных родительским вниманием пацанов настоящий боевой отряд преданных ему псов для подчинения себе криминальных просторов родного города. Но Владимир Сергеевич ошибся с оценкой личности Артема. За это и поплатился.

– Знаешь, Рус, я больше в твой клуб не ходок, – Ирбис презрительно скривил губы.

– Ты мне прям сердце разрываешь! Что так? – улыбнулся во все тридцать два Рус.

– Да ты посмотри вниз – ни одного нового лица! – лениво кивнул он в зал. – У нас в городе что, красивые девочки все закончились? Или они просто в твой клуб не ходят?

Рус внимательно посмотрел на толпу в клубе. Сам-то он, с тех пор как женился, больше не интересовался наличием симпатичных девиц в своем заведении. С ним словно произошла волшебная метаморфоза, и из бабника и гуляки он почти моментально превратился в мужчину, для которого существовала лишь одна женщина на свете – его жена Марина. И в этом Ирбис понять его, конечно, не мог. Как можно совершенно добровольно отказать себе в удовольствии? Первое время после женитьбы они даже стали меньше общаться, так как Артем все пытался спровоцировать друга на измену супруге и вернуть его к их прежним привычкам. Но Рус был тверд, как скала, и однажды они даже поругались, и Артем отступил, решив, что если другу так хочется быть подкаблучником, то это его личное дело.

– Обижаешь, мужик. Вон посмотри какие цыпочки, – Рус кивнул на пару гламурных блондинок, бросающих откровенно призывные взгляды в их сторону.

– Не катит. Пробовал уже, – скривившись, отмахнулся Ирбис.

– Ну знаешь, может тебе стоит с одной и той же хотя бы неделю трахаться? А то так и правда во всем городе ни одной не останется, кого бы ты не попробовал, придется почтой из столицы заказывать. А вон глянь, у бара.

– Да ну, на хрен! Им лет по шестнадцать. Я не педофил. Ты, кстати, лучше гони их отсюда и своим секьюрити вливание сделай. С этими малолетками реально неприятностей огребешь! Если их напоят и поимеют в сортире, к кому прибегут возмущенные предки разбираться?

– Да, ты прав, – присмотревшись повнимательнее, согласился друг. – Ну а ты спустился бы с небес к народу. Может, при ближайшем рассмотрении и найдешь себе кого-нибудь на свой взыскательный вкус.

Ирбис усмехнулся вслед уходящему Русу. У его друга один из самых модных клубов в городе – «Территория X», и он его совладелец. Когда-то, еще в туманной юности, они мечтали об этом, сидя в холодной подворотне, потом и осуществили свою мечту. «Территория» была их первым и единственным совместным проектом, и каждый в свое время вложил в нее часть души, воплощая подростковые мечты. Сейчас у Руса было уже три собственных клуба, и намечался четвертый проект, и друг давно предлагал Артему выкупить его долю в «Территории». Но Ирбис отмахивался – деньги ему не нужны. Ему было просто приятно, что у них с Русом по-прежнему есть что-то общее, как ностальгия по тому времени, когда они делились всем. И тут он мог относительно расслабиться от постоянного внимания журналюг к своей особе и не заморачиваться на то, что назавтра в газетах появится его фото с очередной девицей и язвительным комментарием желающего поизгаляться на тему его морального облика писаки. Охрана здесь была все время начеку и пресекала любые попытки приблизиться.

Возможно, Рус и прав, нужно было бы завести постоянную подружку-модель какую-нибудь. Повыходить с ней в свет пару месяцев и заткнуть на время злобствующих псевдоморалистов от прессы. Но при воспоминании, какой грязью обливала его последняя пассия, с упоением посвящавшая всех желающих в подробности своей «несчастной жизни с этим монстром», у него противно заныли зубы. К тому же терпеть постоянные капризы и просьбы, а часто и примитивное вымогательство от очередной куклы, считающей себя звездой только потому, что ей удалось задержаться в его постели чуть подольше, ему не хотелось. Не сейчас. Может, позже. Сейчас вполне устраивал вариант одноразового секса. Ирбис махнул рукой тельникам, приказывая оставаться на месте, и пошел вниз из VIP-зоны.

Спустившись в толпу извивающихся в чувственных движениях людей, он проталкивался, вдыхая смесь парфюмов, пота и чужого возбуждения. Его взгляд то и дело натыкался на призывные взгляды, причем не только женские. Да, мля, нравы изменились. Раньше настолько явно демонстрировать свою ориентацию было как-то не принято. Не то чтобы он был против существования геев как таковых, но будучи все же абсолютным натуралом, чувствовал подспудное раздражение от дразнящих взглядов субтильных юношей. По груди, спине невзначай скользили чьи-то руки, исподволь будя желания и при этом вызывая раздражение. Глаза Ирбиса шарили по залу, ни за кого не зацепляясь. Из-за своего роста он возвышался над толпой, привлекая всеобщее внимание и заставляя своей мощью, внутренней силой и агрессией убираться с дороги.

Вдруг его взгляд остановился на входе в зал, точнее, на вошедшей девушке. Та была довольно высокой даже без каблуков. Она как раз снимала кожаную черно-красную куртку с мотозащитой. Под курткой – только черная майка-алкоголичка, лифчик явно отсутствовал, и красивая грудь незнакомки отчетливо прорисовывалась под этой пародией на верхнюю часть одежды. Опустив глаза ниже, он увидел кожаные штаны в обтяжку, также не оставляющие особого простора для фантазии и демонстрирующие длинные стройные ноги в байкерских ботинках и просто потрясающие бедра. Импульс желания пронзил от горла до паха, как удар электрошока, и даже ошеломил в первый момент. Она стояла, словно зеркально отражая его собственную позу, чуть расставив ноги для устойчивости, распрямив изящные плечи, и обозревала окружающую толпу. Ирбис жадно скользил глазами по изгибам незнакомки, уже раздевая ее, чувствуя, как напрягается собственное тело в предвкушении. Добравшись до лица девушки, мужчина натолкнулся на такой же неприкрыто изучающий, насмешливый взгляд зеленых прищуренных глаз. На чувственных губах красавицы играла вызывающая, самодовольная улыбка. Она исследовала его лицо и фигуру с плотоядным интересом, так же, как и он сам, совершенно не скрываясь, не пытаясь потупить глазки и скромно помахать ресничками. Хмельная волна давно забытого жара прокатилась по сознанию и плоти Ирбиса, ударяя в голову и оседая тяжестью в паху. Он усмехнулся в ответ незнакомке, стараясь припомнить, когда ему случалось так завестись от одного только взгляда женщины. Хотел подойти к ней, но, казалось, наглые зеленые глаза как приковали его к месту, продолжая без стеснения сканировать его внешность. «Ну что же, смотри, детка», – хотелось сказать ему. Тем более, что от этого явного, без тени смущения разглядывания обжигающие искры бегали под его кожей, подстегивая еще больше и без того уже заведенное либидо. Ее взгляд был как откровенная провокация, развратная ласка, прямо тут, посреди толпы, и от этого дыхание Ирбиса ускорилось и сердце мощно долбилось в грудную клетку.

Взгляд незнакомки вернулся к его глазам, и ее веки чуть опустились… давая позволение подойти? Ему, Ирбису, позволяла к себе приблизиться какая-то наглая сучка? На секунду ярость полыхнула внутри, а девушка ясно это увидела, и ее дерзкая улыбка стала еще шире. Она дразнит его? Нет, она не сучка, она офигевшая, дикая кошка.

Ухмыльнувшись еще раз, молодая женщина, похоже, потеряла к нему всякий интерес и пошла к бару. Встав около стойки, что-то сказала бармену, и, обернувшись в сторону зала, стала так же спокойно рассматривать окружающих, словно хищница, выбирающая жертву, не возвращаясь к нему глазами, как будто он ее больше не занимал. От ее дерзости злость взревела у него внутри. Да что эта дрянь себе позволяет? Но именно от злости желание вспыхнуло с новой силой. Захотелось догнать, подмять, подчинить, заставить стонать от наслаждения и просить пощады. Все его первобытные охотничьи инстинкты моментально решили вырваться наружу здесь и сейчас. Ирбис одернул себя. Да что такое? С каких это пор дерзкая девчонка может лишить его равновесия одним наглым провоцирующим взглядом? Взбесить и одновременно вызвать дикое вожделение.

Не раздумывая больше, он подошел к бару и встал прямо перед ней, отгораживая своими широкими плечами зал. Их глаза опять схлестнулись, как в поединке. Зелень против темноты. Никто не уступил и не отвел взгляд. Губы девушки снова дернулись в усмешке, невольно оттягивая внимание Ирбиса к ее чувственному рту. Никаких пухлых губок бантиком или мерзких, накаченных силиконом лепешек. Ее рот был даже слегка великоват по общепринятым канонам красоты, но при взгляде на него у Артема снова невыносимо заныло в паху и воображение услужливо подкинуло картинку, как этот сексуальный рот скользит по его коже, оставляя влажный обжигающий след, опускаясь все ниже. Ирбис невольно сглотнул, сдерживая готовый вырваться стон. Черт, у него был секс только вчера, а он чувствует себя так, будто голодал целый год.