Шрифт:
Ведьмак из Большого Киева
Потом говорили, что он вошел на территорию с юга, через Одинцовский шлюз. Высокий, сухощавый и совершенно лысый человек с пластиковым шмотником за плечами и притороченным к боку помповым ружьем. Одет он был в истертые джинсы, черную кожаную куртку и грубые гномьи
В другое время его попытались бы вежливо выставить – кто любит ведьмаков? Никто. Ни в Большом Киеве, ни в Большой Москве. Ни вирги их не любят, ни гномы, ни хольфинги. Не говоря уж об эльфах. Даже люди не любят – а ведьмаки ведь обычно всегда из людей. Истребители «странного» сами неизбежно становятся странными, а странности никому не нравятся.
Территория ЗАТО Снеженск-4, потерянная где-то на узкой границе между двумя гигантскими мегаполисами, представляла собой отдельный район, не приросший ни к Киеву, ни к Москве. Он был обнесен высоченным периметром, преодолевать который живые если когда и умели, то теперь разучились совершенно. Официальными пропускными пунктами пользоваться перестали тоже в незапамятные времена – даже самые старые эльфы территории не помнили времен, когда хитроумная машинерия шлюзов соглашалась выпустить обитателей Снеженска-4 и впустить их обратно. Посторонних, понятно, машинерия никогда не впускала, за исключением ученых да техников, знакомых с нужными формулами.
И еще – ведьмаков. Истребителей чудовищ.
В принципе, любую дикую машину можно было назвать чудовищем. Ибо все дикое живому опасно. Но иногда в городских кварталах возникали особые машины – машины-убийцы. Машины, жадные до живой плоти. Автомобили со смятыми бамперами, поджидающие неосторожных прохожих на обочине. Неповоротливые, но исполненные неживой хитрости строительные агрегаты с омытыми кровью ковшами и траками. Их невозможно было приручить – пасовали даже магистры с киевской Выставки и московской Академии. Бывало, эта нечисть опустошала целые районы.
И главное – чудовищ становилось все больше.
О ведьмаках было известно до смешного мало. Говорят, что они выходили с точно такой же ЗАТО-территории не то на востоке, не то на юго-востоке, называющейся Арзамас-16. Туда вообще ни один посторонний проникнуть не мог, будь он сто раз ученый или даже Техник Всего Мира. Выходили и отправлялись бродить по свету, за плату избавляя живых от машинной напасти. Мрачными и неразговорчивыми, корыстными и жестокими – такими знали их живые Большого Киева и Большой Москвы. Но когда приходит Зло – приходится терпеть Странность. Некоторое время.
Неприятности Снеженска-4 начались лет семьдесят-восемьдесят назад. Один за другим прекратили действовать подземные транспортные потоки, и подпитка территориальных складов прервалась. Голод не настал, но теперь приходилось считать каждую банку тушенки, что раньше валялись где попало, вплоть до самых захудалых лавчонок. Собственных ресурсов территории перестало хватать. Техник Снеженска-4, седой эльф Сейдхе, обратился к правительству Большого Киева, но те развели руками: а как, собственно, помочь? Перебрасывать припасы через периметр? Да киевлян просто не подпустит к контрольной полосе охранная техника. Большая Москва ответила точно так же, правда, еще намекнула на то, что Снеженск-4 вряд ли сумеет предложить взамен что-либо ценное. Территория жила впроголодь и вскудь целых шестьдесят лет, пока проходящий мимо Одинцовского шлюза московский бродяга не подозвал к себе пятилетнего ребенка-человека, что играл у пропускного пункта.
Ребенок беспрепятственно прошел за пределы территории, был ласково поглажен по голове странником, награжден шоколадкой «Рот Фронт» и так же беспрепятственно вернулся; а бродяга пошел себе дальше на юг, к границе Большого Киева.
Родители мальчишки чуть с ума не сошли, выспрашивая, где тот взял настоящую московскую шоколадку, – таких в Снеженске-4 никто не видел шесть десятилетий. Когда несчастный пацан, размазывая сопли, в сотый раз повторял перед Сейдхе и старостами кварталов историю с проходом шлюза и добрым дядей Рот Фронтом, – ему, естественно, не верили. Пока Сейдхе не предложил провести его через коридор шлюза еще разок. Тут в плач ударилась мать – детям заказывали даже приближаться к пропускным пунктам, хотя, бывало, ребятня игралась неподалеку. Просто любой житель Снеженска-4 с молодых ногтей привык к тому, что за периметром нет ничего. Совсем. Периметр – это граница. Его бессмысленно даже пытаться преодолеть. Убежденность родителей волей-неволей передавалась детям: хоть они и осмеливались нарушать запреты, очень часто шастая у самых пропускных пунктов, наружу никто не пытался выйти – на памяти нынешних территориалов – ни единого разу.
До случая с шоколадкой.
Техника Сейдхе поддержали все старосты. Голосящую мать скрутили; отец, стиснув зубы, покорился сам. Пацана-экспериментатора привели к Одинцовскому шлюзу, и на глазах у нескольких десятков живых тот без всякого ущерба для себя вышел за периметр. И вернулся.
Тогда Сейдхе распорядился привести снеженского дурачка – полуорка Чкудаха, обыкновенно околачивающегося у единственной бани.
Привели.
– Видишь? – спросил Сейдхе, поднося к носу полуорка злополучную шоколадку.
Чкудах часто-часто закивал, не сводя глаз с яркой обертки.
– Хочешь? – еще жестче спросил Сейдхе.
Чкудах пустил слюни.
– Бери, – разрешил эльф и расчетливым движением швырнул шоколадку наружу. Через пункт.
Чкудах сунулся в узкий коридорчик шлюза и осел на самой его середине. Когда его баграми втянули назад, никто не сомневался, что полуорк мертв.
Вспыхнувшая было надежда, что охранные машины периметра уснули, враз погасла.
И тогда Сейдхе вторично погнал через шлюз ребенка. Мать лишилась сознания, отец сделался белым, как мелованная бумага.
Пацан принес шоколадку и снова остался жив.
Сейдхе поразмышлял минут пять и приказал привести еще пятерых детей. Сирот. Четверых мальчишек и девочку: двух людей, черного орка, хольфинга и вирга-метиса, от четырех до пятнадцати лет. Всех без исключения шлюз пропустил.
– Что ж… – грустно сказал Сейдхе, окидывая взглядом толпу территориалов. – Осталось только доказать, что взрослых шлюз по-прежнему убивает.
И направился ко входу в узкий коридорчик.
Эльфа похоронили в этот же день. В этот же день выбрали нового Техника. И принялись размышлять, как может помочь территории неожиданное знание.
Во-первых, дети были слишком малы, чтобы осознанно помочь. Даже старшие из них – тридцатилетние эльфы – слабо отличались от пятилетних людей. И по силе, и по сообразительности. Долгоживущие медленно взрослеют. Дети людей успевают обогнать приятелей по играм несколько раз, прежде чем становятся взрослыми. Но не в возрасте дело, а в том, что добраться до ближайшего склада и доставить хоть что-нибудь в состоянии только взрослый живой. В самом деле, даже если добредет пятилетний карапуз-человек или орк-двадцатилетка до склада, сколько он в состоянии с собой унести? Банку консервов? Да он игрушку скорее ухватит или кулек с печеньем. А ведь на склад еще нужно попасть, открыть замки… Плюс вокруг может ошиваться какая угодно шваль, безразлично – вооруженная или нет. Против малышей и прыщавый подросток – гигант. Так что дойти и отыскать то, что нужно, – еще полдела. Надо еще вернуться.