Ведьмак
Шрифт:
Ишь ты, в лесу сразу утратил весь свой ученый лоск. То ли еще будет…
– Это? – Я взял своего пленника за подбородок, поднял его опущенную голову и с деланной нежностью спросил: – Ты кто, милый? Как тебя зовут, какого роду-племени? Что здесь делаешь? Ась? Не слышу ответа.
Пленник молчал. Но его взгляд был красноречивее любых слов – в нем полыхала дикая ненависть.
Переживает. Еще бы – я взял его, как младенца. Обидно. Парню лет тридцать, может, немного больше. Здоровенький малый. Мышцы прощупываются сквозь одежду вполне конкретные.
Тебе
– Наверное, он немой, – продолжил я с тем же деланным благодушием. – Однако, ему здорово повезло. Я, знаете ли, умею врачевать немоту. О, на это нужно посмотреть. После моего «лечения» хромые бегают как олимпийские чемпионы, глухие начинают слышать, словно первоклассный радар, а немые поют как Лучано Паваротти. Последний раз тебя спрашиваю – кто ты таков и почему за нами подглядывал? Отвечай! Не доводи до греха.
Ноль эмоций. Черноризец вдруг стал совершенно отрешенным – пустые глаза, расслабленная поза, лицо, как маска, неподвижное и бесстрастное. Неужто медитирует? Этот прием мне знаком. Он здорово помогает, когда тебя ждет большая боль.
Ну что же, посмотрим, как ты ее выдержишь…
Я подошел к костру, взял пылающую головешку, и поднес ее к близко лицу пленника. Его реакция меня поразила – он даже не дрогнул.
– Я бы на твоем месте не валял Ваньку, – процедил я сквозь зубы. – Ситуация серьезная, ты это знаешь. Мы обязаны защищаться, хотя никого не трогали. Каша заварилась по вашей милости. Поэтому говори, иначе пожалеешь, что на свет родился. Молчишь? Ну что же, вольному воля… а тебе, страстотерпец хренов, тлеющая головня в задницу.
С этими словами я резким и сильным движением разорвал его черную хламиду, оголив до пояса. А затем швырнул пленника на землю, наступил на затылок ногой и ткнул головней в поясницу – для начала.
Черноризец не издал ни звука, лишь заскрипел зубами. Силен мужик, подумал я не без восхищения. Похоже, пахан его зазомбировал. И теперь этот неофит скорее умрет, чем заговорит. Вот незадача… Было бы это на вражеской сторонке…
– Что вы делаете!? – вдруг вскричал Идиомыч, и начал меня оттаскивать в сторону. – Это же человек!
– Это гнусная тварь, – сказал я, злобно щерясь. – Он держал нас на прицеле. Минута-другая, и это человекообразное существо положило бы всех без сожалений и колебаний. Он всего лишь дожидался, пока мы не выболтаем какой-нибудь секрет, чтобы принести своему боссу важную информацию.
– И все равно мы должны поступать как цивилизованные люди, – горячился Идиомыч. – Нужно сдать его в милицию, они разберутся.
– Вы и вправду такой наивный или прикидываетесь? – спросил я намеренно грубо. – Менты отпустят этого кента через час после того, как мы сдадим его в дежурную часть. Поверьте мне на слово. Что они могут ему инкриминировать?
– Ну, вот оружие…
Естественно, карабин я не оставил, а забрал с собой. А также выгрузил карманы своего пленника, где нашел два десятка патронов. Хороший боезапас…
– Трижды ха-ха. Оружие… Он скажет, что нашел карабин в лесу или что это мы всучили карабин ему в руки, чтобы дискредитировать мирную секту перед лицом общественности.
– Но это ведь неправда!
– Скажите об этом ему. Только он сейчас нем и глух. Вот я и хочу прочистить ему уши и развязать язык. Отойдите, пожалуйста, в сторону. Если вас смущает эта сцена, погуляйте вместе с Зосимой в лесу. Тут вдоль болота пропасть грибов. Посочетайте полезное и приятное с необходимым.
– Я никуда не уйду, – твердо сказал Идиомыч. – И вам не позволю пытать этого человека. Нельзя! Так поступать нельзя. Мы не на войне. Вы понимаете это?
– Да что вы говорите? Не на войне… Вы когда-нибудь видели настоящую войну, а не ту, которую показываю по телевизору? Нет. Конечно, нет. Интеллигенция… Вам бы только языками чесать и рассуждать о высоких сферах. Но жизнь нередко приземляет человека. И сейчас как раз тот самый случай…
Я хотел еще что-то добавить, – оказывается, во мне пропадал ораторский талант; я даже сам себя заслушался – но тут неожиданно включилась интуиция. Ах ты, Господи! Болтун несчастный! Как же это я так глупо влип…
Схватив пленника и прикрывшись им, как щитом, я крикнул своим товарищам:
– Ложись!!!
Зосима послушался сразу; он знал, что я не шучу, и что нам грозит смертельная опасность. А вот Идиомыч ничего не понял; он стоял столбом и вертел головой как глупый попугай.
Автоматная очередь срезала кучу ветвей и породила долго не затихающее эхо. Одна из пуль все-таки нашла цель. Я даже слышал как она, смачно чмокнув, вошла в тело… слава Богу, не мое. А может, мне просто показалось, что я услышал этот неприятный звук.
Но, как бы там ни было, а мой живой «щит» получил серьезное ранение и начал оседать на землю. Бросив пленника, я коршуном кинулся к Идиомычу и сбил его с ног.
– Лежи, мать твою, и не шевелись! – рявкнул я прямо ему в ухо. – Понял!?
– П-п…
– Вот и ладушки…
Подтянув к себе карабин, я начал, не целясь, стрелять в сторону, откуда слышалось тарахтенье автомата. Хорошо, что у них не АК, подумал я мельком. Иначе пуля достала бы и меня. А так у нее просто не хватило пробивной силы.
Что касается автомата, то это явно была какая-то заграничная похабень; возможно, израильский «узи». Эти ручные швейные машинки не стреляют, а плюются. Они хорошо работают только с близкого расстояния.
Конечно, стрелок, засевший в лесу, тоже был недалеко. Но ему мешали точно прицелиться ветки, а также отсутствие надлежащего опыта – хмырь, который пулял по нам из заграничной тарахтелки, вместо того, чтобы бить короткими очередями, выпустил в белый свет, как в копеечку, весь магазин.
Наверное, думал, что таким макаром распилит меня пополам. Как бы не так…