Ведьмин огонь
Шрифт:
— Отвяжите коней, — прошептал Крал.
— Зачем?
Он махнул рукой в сторону негаснущего больше света.
— Лошади отвлекут внимание, а вы и так нашумели достаточно… Можно накликать чего и кого угодно… Вон хоть горную кошку. Пешком, да еще в такую грозу, будет легче замести следы.
— Но что это?
— Это… Не знаю, не уверен, — Крал быстро отвернулся. — Но в такую ночь надо быть все время настороже.
Нилен нахмурилась. Горец вел себя странно и явно чего-то недоговаривал.
— Я лично никуда не пойду, — уперся Рокингем, снова потерев шею.
— Ну и правильно, —
Рокингем начал возмущаться, но во рту у него немедленно оказалась затычка.
— Неужели это так необходимо? — укоризненно спросила Нилен, неприятно пораженная жестокостью Крала. — Он не причинил мне ни малейшего беспокойства в пути.
— Да? А скалтумы? Откуда они взялись? Как узнали, где мы?
Нилен промолчала, не зная, что ответить.
— Пошли, солнце уже встает, — объявил горец. — Я собираюсь вернуться к дому и проверить, нет ли там еще каких гостей. Но прежде надо все же пойти и проверить, кто это там бродит по лесу вместе с нами.
Нилен вспомнила о том, что услышала от деревьев, но и без того пораженная действиями горца, решила не открывать ему своего беспокойства. К тому же, зачем было упоминать эльфов, которых давным-давно здесь уже не было.
— А ты пока оставайся здесь, с лошадьми.
— Нет, — вырвалось у Нилен раньше, чем она успела подумать, но отступать нюмфая не собиралась. — Я пойду с тобой.
Крал возмущенно задышал, протестуя, но потом пожал плечами и повернулся в сторону света.
Нилен пошла следом, неотрывно глядя в широкую спину горца. Крал казался кораблем, рассекающим воды леса. Молчаливый и уверенный, шел он к далекому свету, и топор поблескивал в его руке. Нилен, сама плоть от плоти лесное существо, едва поспевала за ним. Гроза и дождь словно одевали ее непроницаемой пеленой в то время, как о горца разбивались, как о скалу.
Они шли, не обмениваясь ни словом, но в голове у Нилен метались тысячи вопросов. Даже после ужасной битвы со скалтумом еще в городе Крал покинул поле сражение невозмутимым и спокойным, а теперь, в относительной безопасности, он почему-то нервничал, и действия его были скоры, как лезвие его боевого топора. Казалось, даже плечи гиганта совершенно стали железными.
Если бы не такое поведение горца, Нилен, скорее всего, осталась бы рядом с пленником и лошадьми и, возможно, даже отвязала бы несчастного, дабы он не чувствовал себя куропаткой, подвешенной за ногу. Но в покрасневших глазах Крала было нечто такое, что понуждало маленькую женщину отправиться вслед за ним, ибо нюмфая понимала, что в такую ночь могут понадобиться не только острое лезвие и стальные мускулы.
Наконец, ей удалось почти догнать Крала, и они оба явственно увидели свет, исходивший откуда-то из-за поваленных стволов. Но кто бы ни зажег его в эту грозу, он заслуживал чего-то иного, а не просто слепой ярости. Маленькая женщина нырнула под рукой горца и решительно пошла вперед, желая сама проверить, так уж ли нужен здесь его боевой топор. Она шла теперь впереди великана, неслышно ступая по сломанным веткам и сорванным листьям. Неслышное хождение по лесу являлось ее неотъемлемой природой, второй натурой. Сзади гневно и громко сопел Крал.
Легкая улыбка скользила по губам женщины до тех пор, пока она, наконец, не перебралась через последнее дерево и не увидела, кто зажег свет в этом темном лесу. Нет! Инстинкт заставил ее полностью затаить дыхание и снова молниеносно выхватить тонкий кинжал. Нюмфая стояла в круге света.
Высокий гибкий человек, в два раза выше, но и в два раза легче ее самой, одетый лишь в длинную белую рубашку, заправленную в зеленые штаны, повернул к ней голову на длинной тонкой шее. Он стоял в кольце грибов, высоко подняв одну руку, в которой и был источник света. Вернее, на которой, ибо на его запястье сидела небольшая птица, от чьего оперения шел яркий и в то же время призрачный свет. Удивленная птица два раза махнула крыльями, и свет вспыхнул ярче. Лунный сокол! Сокол открыл клюв и что-то проклекотал.
— Нет, Нилен, нет! — закричал сзади Крал, когда Нилен бросилась вперед с высоко поднятым кинжалом.
Но маленькая женщина не услышала этого крика; ибо мозг ее затуманила ненависть.
Эльфы давно должны были умереть!
Эррил обнажил меч. По проходам с трех сторон медленно приближались шипящие темные фигуры. Бол тоже отошел на шаг и крепко обнял племянницу. Сзади зияла пропасть, и любой шаг к отступлению означал только смерть. Фонарь тускло светил, освещая обреченную троицу.
— Не понимаю, — пробормотал растерянный дядюшка. — Все те несколько раз, что я сталкивался со скальными гоблинами, мне спокойно удавалось уйти. Они никогда не преследовали меня.
— Может быть, теперь они стали храбрее, — насмешливо проворчал Эррил, глядя, как несколько теней уже приблизились к ним на расстояние пары вытянутых рук. Но дальше кольца света от фонаря шагнуть они, казалось, не решались.
Но вот одна из теней оторвалась от остальных и приблизилась к полосе света почти вплотную. Теперь половина ее тела была в тени, половина на свету, отражавшемуся в красных глазах и иглообразных зубах гоблина. Эррил почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом. Гоблин напоминал самые худшие из ночных кошмаров его детства; в такие моменты одеяло натягивается на голову, а по всему дому разносится отчаянный детский крик.
— Сейчас они бросятся, — прошептал он Болу. — У вас есть какое-нибудь оружие?
— Нет. Только фонарь. — Старик шагнул вперед, выставив фонарь на вытянутой руке еще дальше.
Неожиданное перемещение света удивило гоблина, и на какое-то мгновение он застыл. Ростом он оказался не больше козы, но его кожа, смотревшаяся в тени черной, теперь оказалась мертвенно белой, как брюхо дохлой рыбы. Всю ее покрывала какая-то сальная смазка", а огромные красные глаза, не мигая, смотрели на пришельцев. Потом, злобно зашипев и оскалив зубы, зверек метнулся назад, в тень. Длинный хвост с единственным черным шипом на конце вильнул из стороны в сторону, являя угрозу и злобу.