Ведьмина дорога
Шрифт:
Я бросаюсь в одну сторону, затем в другую, но все тщетно: мои руки проваливаются в дымку, и я перестаю их чувствовать. Животный страх выедает нутро, и я снова отступаю, пячусь на клочок не тронутой туманом земли. Она серая, будто выжженная, и прохладная на ощупь. Я узнала об этом, когда в одном из снов попробовала швыряться в наползающую хмарь горстями этой странной земли.
Сил бороться почему-то нет. Я скорчиваюсь, закрываю голову руками и зажмуриваю глаза.
За мгновение до того, как плотная
В следующий миг я исчезаю.
Меня разбудило злобное ржание Пирожка и грохот, сотрясший, кажется, весь мир. Я подскочила с кучи сена, озираясь выпученными глазами в попытке понять, что случилось. Мир, еще подернутый дымкой сна, казался слишком ненадежным, когда обычно спокойный, невозмутимый конь вдруг принялся вставать на дыбы и бить крупными копытами в стену загона.
– Эй-эй, друг, ты чего? – я нашарила бревна за спиной и начала подниматься, придерживаясь за ее шершавые бока. Скакун снова выругался и в очередной раз лягнул загон, вздыбив потоки древесной пыли. Оказаться запертой в тесной клетушке с беснующимся животным было как-то тревожно.
Вдруг над дверцей протянулась рука и схватила Пирожка за чуб. Конь дернулся и попытался заплясать, но незнакомец держал его крепко, неразборчиво бормоча что-то успокаивающее. Я усиленно заморгала, прогоняя остатки очередного кошмара, и разозлилась. Тяжелый мутный сон, гудящее от так и не прошедшей усталости тело, подвывающий от голода живот и неприятное пробуждение легко сотворили из меня настоящую ведьму.
Оскальзываясь на пучках сена и отираясь боком о разгоряченного, зло дышащего Пирожка, я пробралась к двери. Привстала на цыпочки, выглядывая наружу. И нос к носу столкнулась с удивленным взглядом карих глаз. М-м-м, красивые глазки. Лисий разрез... А ресницы, светлая Сауле, я тоже такие хочу! Несправедливо, что самые длинные ресницы чаще всего даются мужчинам.
Лис невольно отшатнулся, когда разглядел мою заспанную рожу в окружении всклокоченных белых волос. Я же оскалилась, всерьез раздумывая, не шепнуть ли простенький заговор обмана зрения? Потом решила, что запах подмоченных порток приятности утру не добавит, и зашипела:
– Чего тебе, смертный? Пришел добровольно кровушки отдать? Как раз к завтраку поспел, похвально.
Благодаря шутке природы мои верхние клыки были чуть длиннее остальных зубов. Вместе с клубком волос, в которых застряло сено, помятым лицом и злобно горящими зелеными глазами видок должен был получиться еще тот. Но парень не отшатнулся, не осенил меня знаком защиты от темных сил, не убежал с криком «Нечисть!» и даже не наставил промеж глаз какое-нибудь оружие. Только хмыкнул, окатил с головы до ног непроницаемым взглядом, потрепал Пирожка по храпу (тот щелкнул зубами, и нахал едва успел отдернуть руку) и бросил насмешливо:
– Бур просил узнать, проснулась ли ты. И если да, то привести в его дом, накормить и позаботиться о коне. Насколько вижу, ты уже бодра. Крови у нас нет, значит, накормить я тебя никак не смогу, это наставление пропускаем. Ну и, раз ты навья, дом найдешь по запаху. А вот за конем присмотрю. Не похоже, чтобы он питался тем же, чем и его страховидная хозяйка.
Пока я, открыв рот, переваривала небрежные оскорбления, парень повернулся ко мне спиной и вышел, насвистывая какой-то легкий мотивчик. Я вздернула бровь, изучая точеные мышцы засунутых в карманы рук и упругий зад. Невесты наверняка забор ломают, пытаясь заполучить это местное диво в законные мужья. Или хотя бы в постель.
– Нет, ты слышал? – возмутилась я, уперев руки в бока.
– И кто это такой наглый выискался на мою голову? И как бы нам его проучить?
Конь замотал гривой и заржал, оскалив крупные зубы. Я дернула его за жесткую шерсть и начала выбираться из стойла.
– Понятное дело, услышал про еду и сразу размяк. Эх ты, предатель. Ладно уж, пойду посмотрю, что там произошло, пока я наслаждалась заслуженным отдыхом. Раз нас не спалили во сне и даже обещают накормить, значит, все не так плохо.
Протирая глаза и охая, я вышла из конюшни на свет божий. И тут же заклацала зубами. Стылая морось по-прежнему сыпала с неба безостановочным потоком, и лицо быстро покрылось мелкими каплями.
Дома стояли, нахохлившись и грустно свесив резные козырьки. Но в них кипела жизнь, вырываясь из окон ярким теплым светом. То и дело стучали двери, дети бегали из дома в дом, собирались стайками, смеялись и шептались. Иногда они делали страшные глаза, скрючивали пальцы и принимались играть в догонялки, разбрызгивая дождевую воду и грязь на всех, кому не повезло оказаться рядом. Не обходилось без затрещин от снующих с корзинами, полными вкусно пахнущей снеди, женщин. Мужики от маленьких детей отличались только тем, что ходили степенно, важно, несли на плечах связки дров или инструмент, а порой и сгибались под тяжестью огромных бутылей с плещущимся внутри белым содержимым самогонки.
Я подавила желание спрятаться обратно в конюшню. Рядом с выходом на гвоздике висел мой плащ, к счастью, сухой, и я завернулась в него, натянув капюшон пониже.
Все выглядели взбудораженными, как будто у них праздник или в деревню решил приехать местный управитель с мешком монеток на милостыню. Я покопалась в памяти, но ничего припомнить не смогла. Может, и правда кто-то важный пожалует?
Стягивая края плаща у горла, я наклонила голову и постаралась тихонько прокрасться мимо людей. Конечно, в маленькой деревне скрыть появление нового человека было невозможно, но я пыталась хотя бы оттянуть момент, когда они меня рассмотрят. К тому же за суетой приготовлений не заметить мелькнувшую невнятную фигуру так легко…
Кузница нашлась быстро, по запаху дыма и раскаленного металла. Хоть утро было раннее, огонь в большой плавильной печи уже горел, из закрытого помещения раздавались звуки удара молота по наковальне. Я потянула на себя тяжелую дверь и поморгала, давая глазам привыкнуть к черно-красному сумраку внутри. Бур поднял голову от заготовки и прищурился, рассматривая меня.
– Вижу, сын тебя разбудил. Накормил?
– Это был твой сын? – от удивления я перешла на «ты», беззастенчиво рассматривая могучую фигуру кузнеца и сравнивая с гибким телосложением наглого лиса. Сходства – ни на краешек ногтя.