Ведьмина дорога
Шрифт:
Но, как обычно, боги меня не услышали.
* * *
Я никому не рассказала о том, что произошло в городе. Анжей пропал. Его родители хоть и беспокоились, что от сына давно не было вестей, но выглядели не слишком-то печально. Может, он успел состряпать какую-нибудь лживую историю, уезжая из дома. Я наблюдала за стариками со стороны и не могла понять, почему они не разглядели тени, живущие в их сыне. Но чужая душа – потемки. И я постаралась забыть как можно быстрее о боли и липком ужасе беспомощности, которые испытала по вине черноволосого парня.
Природа медленно просыпалась от зимнего сна, и вместе с нею пробуждались навьи
В тот день, когда все изменилось, я как раз уходила от очередного мальчишки, слегшего с горячкой. Весенний лед коварен, но слушать предостережения в юном возрасте мало кто умеет. Вот и он не удержался, сунулся на реку, а подтаявшая корка возьми да проломись. Хорошо, приятели помогли, вытянули на берег.
Я неспешно шла домой, когда меня догнала Калина, местная портниха. Пряча глаза, сунула в руки корзину с маленькими горшочками, глухо звякнувшими глиняными боками. Шепнула на ухо: «Это тебе к чаю, побаловаться», обняла быстро, но крепко, и убежала прочь. Тихая улыбка упрямо не желала покидать мое лицо, и даже напоминание, что я сейчас выгляжу глуповато, не помогло ей погаснуть. Дочь Калины была подругой Аники и не любила меня ровно в те моменты, когда у старшей дочери головы случалось плохое настроение. Тогда Аника начинала перегавкиваться со мной и припоминать все мои грехи, истинные и вымышленные, а подружка ей подпевала. Сама Калина относилась ко мне неплохо, а когда ее дочка слегла с краснухой, сразу прибежала с просьбой помочь. Оплату работы едой я не брала, но многие прознали про мою страсть к сладостям и подсовывали то пряник, то свежую булочку, то, как вот Калина, вкуснейшее варенье, пахнущее летом и лугом.
Покрепче сжав гостинец, я продолжила путь. Предвкушая, как сейчас приду, заварю чаю и отрежу ломоть свежего хлеба, расплылась в совсем уж блаженной улыбке. Мимо с гиканьем пронеслись ребятишки, расплескав жидкую весеннюю грязь. Сады неспешно окутывались зеленой пеной набухающих почек. Птицы в лесу пели и днем, и ночью, соскучившись по благодарным слушателям за время своего отсутствия. Я вдохнула полной грудью и прикрыла глаза, чувствуя, как веселое солнце щиплет отвыкшие за зиму белые щеки. По утрам я уходила в лес и бродила там между просыпающихся деревьев, приветливо опускающих ко мне свои ветки. Река должна была вскрыться на днях, и лед стремительно таял, выпуская встряхивающую темными волнами-волосами красавицу на свободу.
Мир оживал, и только Серая Чаща по ту сторону Черницы все так же молчаливо стерегла свои тайны, сверкая белыми курганами снега промеж сизых стволов.
Моей любимой порой была осень. Но весна обладала своим, неоспоримым, очарованием и из года в год брала в плен мое сердце, на три месяца вытесняя из него рыжую сестру.
Казалось, этот прекрасный день ничего не могло испортить. На полпути меня нагнала Марьяна и взяла под локоток, распевая на разные лады о новых нарядах, лентах и субботней поездке в город на ярмарку. Она звала и меня, но после злосчастных зимних вечорок и столкновения с Анжеем я наотрез отказывалась от каких бы то ни было вылазок в люди. Поэтому подруге был вручен длинный список необходимых мелочей и баночка калининого варенья в качестве небольшого подкупа. Так мы и шли, болтая ни о чем, когда вдруг сильные пальцы схватили меня выше локтя. Я дернулась возмущенно и уже собралась было послать наглеца куда подальше, но поперхнулась и замолчала, увидев ореховые глаза Совия. Его губы были сжаты в полоску, под кожей ходили желваки. Парень выглядел недовольным.
– Ну-ка, девицы, давайте ускорим шаг, – он потянул меня за собой, но я тут же уперла каблуки сапог в грязь артачась.
– Руку отпусти! Я тебе не коза на веревочке, чтоб ты меня водил куда вздумается.
– Пойдем, говорю. Это в твоих интересах, ведьмочка.
– Ясмена, может, стоит его послушать? – протянула Марьяна, удивленно разглядывая Совия. Я тоже впервые видела обычно спокойного парня таким взбудораженным, но подчиняться командирским замашкам, не получив объяснения, не собиралась.
Лис раздраженно вздохнул и взлохматил рыжую гриву. Только сейчас я разглядела его толком. Парень был одет для ночевки в лесу, к поясу были пристегнуты два охотничьих ножа, на плече висел композитный лук. Одежда была помята, в следах земли и каких-то бурых пятнах. Пахло от Совия дымом костра и едва уловимо - потом. Весь его вид говорил, что Лис недавно вернулся с охоты.
– Послушай, Ясмена, – его голос звучал тихо и низко, и я невольно вздрогнула. – Пожалуйста, давай поспешим. Я доведу тебя до дома, ты посидишь там пару дней, не высовывая носа дальше двора, а потом, когда я скажу, что все в порядке, ты сможешь спросить меня обо всем, о чем захочешь.
У ворот раздались крики, свистнула плеть. Я не успела ответить Совию и повернулась, приложив руку козырьком к глазам. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как в Приречье въезжает угольно-черный конь, сверкающий вычесанной волосок к волоску шкурой. В нем не было ни единого светлого пятнышка, а каждый шаг тонких ног плел изящный танец. За такого скакуна и сам князь не поскупился дать золота по весу, а то и приплатил. Но верхом сидел не князь. А кое-кто гораздо хуже.
– Дейвас, – едва слышно шевельнула я побелевшими губами.
Тот самый огненосец, что спас меня от Анжея, склонил голову, приветствуя вышедшего ему навстречу Артемия. Молодой мужчина сидел в седле как влитой, удерживая поводья одной рукой. Я настолько опешила, что не сразу увидела второго черного коня – более приземистого и крепкого, чем изящный скакун зеленоглазого служителя. Краснолицый человек вцепился в луку седла обеими руками и шептал что-то себе под нос. Ругался? Молился? Как бы там ни было, верхом он явственно чувствовал себя не в своей тарелке. Страх, написанный на круглом добродушном лице, выглядел так забавно, что я рассмеялась бы, не сверкай у него на груди такой же значок, что и у первого всадника.
Я не знала, что привело в маленькую деревню, о которой толком и не слыхал никто, сразу двух огненных колдунов. Но внутри крепла убежденность, что они явились за мной.
Совий наконец отпустил мою руку и хмуро выпрямился. Мой старый знакомый спрыгнул в грязь и бросил поводья Артемию. Осмотрелся по-хозяйски, и его взгляд задержался на мне. Я стояла не в силах опустить глаза, ругая себя, что сняла капюшон – надо же, солнцу радовалась, дура! – и мои белые волосы теперь сверкали под солнечными лучами, притягивая взгляды даже тех, кому, в общем-то, было все равно. Я жалко заморгала, стравливая выступившие от напряжения и холодного ветра слезы, но готова была поклясться, что дейвас улыбнулся.