Ведьмина река
Шрифт:
Только теперь ведун понял, зачем булгары заготовили так много вязанок с хворостом. Они не собирались заваливать ими ров. Они готовили поджог. Пологий склон вала им мешал – нападающие срыли его и устроили гигантский костер прямо под средней башней. Сухие бревна занялись практически мгновенно. Прыгая с венца на венец, огонь забежал на шатер, взметнулся по нему до острия и затрепетал там подобно знамени победы. Пламя было столь широким и ослепительным, что осветило город и слободы ярко, словно днем. Оно разбрасывало не просто искры, а целые куски растрескавшихся бревен и теса с крыш, оно завивалось в штопор и грозно ревело, пожирая укрепления с жадностью саранчи.
– Пожар,
Огонь – извечная беда деревянных городов, самый страшный их враг, а потому известный и привычный. Что делать при пожаре, знали все и каждый. Перво-наперво хорошенько залить тесовые крыши водой, дабы древесина намокла и не занялась от упавшей искры или какого-нибудь тлеющего лоскута, потом плеснуть на обращенные к огню стены, потом – мчаться на сам пожар и заливать водой ближайшие постройки. Объятые пламенем строения спасать обычно бессмысленно, да и невозможно. Главное – не дать пламени расползтись, спасти все, что рядом.
Поэтому горожане бегали с ведрами, окатывали водой стену, заливали бревна, стараясь попасть в щели, мочили шатры, закрывали влажными шкурами места, где что-то начинало тлеть, сбивали огонь в местах, куда могли добраться, не рискуя испечься заживо. И люди победили, смогли выстоять в схватке и не допустить расползания пожара в город и на соседние башни. Выгорела только самая середина укреплений. Большая часть крепости продолжала твердо стоять на месте – если уже и не обороняя, то хотя бы давая кров немалому числу ополченцев и жителей ближних слобод.
Булгары все сделали правильно, словно по учебнику: подожгли город с вечера, чтобы защитники всю ночь воевали с огнем и поутру от усталости не могли стоять на ногах. Они не учли одного: после такого огня, такого жестокого пекла, земля раскалилась настолько, что от вала разило жаром, словно от кузнечного горна. Через него не то что атаковать – рядом стоять было невозможно!
К тому же стена так и не догорела до конца. Во многих местах еще продолжали гореть синими огоньками угольные кучи, а в других – пламя ушло внутрь и продолжало что-то хищно жрать, тут и там выплескивая дымки и пугая людей треском и проседанием земли. Это выедание крепости изнутри продолжалось весь день – и постепенно крутобокий вал высотой с трехэтажный дом осел до размеров взгорка вдвое меньшей высоты, да еще и с пологими стенами.
Еще один день, еще одна ночь. Унжинцы использовали передышку для того, чтобы по совету ведуна разобрать крыши и посадить там лучников, а между домами выстроить баррикады. Укрепление не то чтобы сравнимое с прежним, но продать свою жизнь подороже и продержаться еще немного на нем можно. Кто знает, может, именно в эти часы и успеет подойти долгожданная помощь?
Олег же тихо предупредил ополченцев, обитающих в его башне и вообще в его углу крепости, без приказа никуда не лезть, сидеть наготове, а семьи, у кого они есть, утром посадить на телеги. Ничего лишнего, ничего тяжелого не брать. Только детей, женщин и то, без чего не выжить: немного еды, самый нужный инструмент. И все.
Сам он пристроил Сирень и походный мешок на возок к Зыре, получившему тот же наказ.
Ведуна в городе теперь знали, посему к совету прислушались, и рассвет большинство горожан встретили, запрягая лошадей в оглобли.
Утро для всех началось с торжествующего воя десятков труб. По этому сигналу булгары взревели, вскинули щиты, опустили копья и дружно ринулись через обгоревший сверху мост, у которого уцелели только нижние, плавающие в воде бревна, через ставший пологим вал и вперед, на перекрытые баррикадами улицы. Сверху ударили лучники, но первые ряды спереди закрывались щитами, задние прикрывали товарищей сверху, и большого урона стрелы не нанесли.
Добежав до укрепления, копейщики стали тыкать защитников остриями пик – равно как горожане, из-за укрытий, кололи в ответ. И те, и другие по большей части попадали опять же в щиты, и павшие с ранеными исчислялись единицами.
Однако тут, за спинами первой волны, до укреплений добрались воины, несущие боевые помосты: длинные, по десятку саженей, мостки из толстого теса с несколькими рукоятями посередине и сзади и несколькими длинными железными зацепами на конце. Высоко поднятый передний край «помостники» пронесли над головами своих товарищей, над верхним краем баррикады, кинули вниз. Мостки упали, впиваясь зацепами в бревна, телеги и бочки, а сзади по ним забежала вторая волна атакующих, обрушиваясь на защитников сверху вниз, коля их копьями и рогатинами, напрыгивая на головы, рубя мечами и топориками, ломая кости окантовкой щитов. Горожане встретили нападение поднятыми вверх пиками, на которые булгары не просто накалывались, а насаживались, под собственным весом, целиком, отмахивались широкими плотницкими топорами, пытались прикрыться всем, что попадалось под руку.
На улицах началась невнятная свалка, когда враги были повсюду – справа и слева, сверху и снизу. Друг друга бойцы узнавали по доспехам, оружию, в лицо, но нередко свой разил своего, сосед соседа и побратим побратима. Плотная кровавая схватка длилась недолго – булгар было во много раз больше, и даже при равных потерях они быстро заполоняли улицы, уходили вперед, оставляя товарищам добивать последних защитников Унжи.
Но тут, наконец, себя показали лучники, быстро расстреливая в открытые спины вырвавшихся вперед врагов. Потеряв за считаные мгновения многие десятки воинов, булгары остановились, вскинули щиты, отпрянули к стенам, стали рубить двери домов, сколоченные из толстого дубового теса, а иные – и окованные железом. Заминка стоила булгарам не менее сотни дружинников, исколотых стрелами, но двери в конце концов поддались, и захватчики ворвались внутрь, побежали наверх, походя рубя прячущихся по домам женщин, стариков, детей.
Вскоре под ударами подобранных прямо на месте, в жилых комнатах, скамеек, балясин от балдахинов, столешниц вылетели люки, ведущие на чердаки, и булгары ворвались наверх, принимая лучников на мечи и топоры. Еще несколько десятков убитых мужчин с той и другой стороны ничего не меняли: схватки на улицах утихали, последних живых горожан булгары просто поднимали на копья – по пять-шесть победителей на каждого врага, и лучники лишь немного отсрочили кончину города, заплатив своими жизнями за считаные минуты передышки…
Больше сотни ополченцев, что собрал возле угловой башни ведун, тоже рвались туда – в сечу, в бой, горя от мстительной ярости, желания убить хоть кого-то, хоть одного булгарина, прежде чем погибнуть вместе с родным городом, и только злое и холодное предупреждение Середина: «Стоять, смертные!» – пока еще сдерживало их на остатках дисциплины и доверия к опытному воину.
– Где ты, боярин?! – княжич Чеседар вместе с несколькими боярами и дружинниками добежал до угловой башни. – Там наших добивают уже! Пропало все! Конец! Что делать?! Боярин, выручай!