Ведьмина скрыня
Шрифт:
Сморгнув подступившие слёзы, Гана потянулась за заветным ножом — пока не случилось новой беды, нужно было срочно спасать девчонку, перерезать верёвку у неё на руках.
Сейчас она всё сделает… только приблизит картинку…
Гана пониже склонилась над плошкой, и по воде вдруг пробежала рябь — будто кто-то специально создал помехи, чтобы помешать ей.
Бабка подула на воду, поводила над ней рукой, пытаясь восстановить изображение, и из глубины проступило лицо Христины. Привратница погрозила пальцем, словно предостерегла её, чтобы не лезла. Открыв рот, заговорила о чём-то, но
— Сгинь-пропади! — Гана швырнула в заклятую подругу порошком, и лицо распалось, исчезло в закрутившейся воронке. Не появилась и прежняя картинка, как Гана не старалась снова вызвать её.
— Малинка! — крикнула бабка, смахнув провинившуюся плошку со стола. — Тащи мою любимую метлу! Да побыстрее!
И когда дамася бросилась выполнять указание, спешно стала укладывать в корзинку пучочки трав, пузырёк с мутной жидкостью, мешочек и ножик.
Хатник поволок к ней Игнатов рюкзак, вынул из него небольшой сверточек, стал совать, чтобы взяла.
— Не сейчас, после гляну, — отмахнулась от него бабка и поспешила во двор.
Домовый упрямо посеменил следом и в самый последний момент успел, таки, забросить свёрток в бабкину корзину. Но Гана этого даже не заметила.
Сделав крутой вираж, метла взмыла к верхушкам деревьев, стремительно понеслась в сторону дома Привратницы. Вытянувшаяся в струну Гана смотрела прямо перед собой, а в голове билась одна лишь мысль: «Только бы успеть! Только бы успеть!!»
Птицы шарахались от неё, ветер трепал волосы, старался столкнуть с метлы, с земли кричали какие-то твари. Нахальный хапун спланировал сверху, попытался схватить метлу за древко. Изловчившись, бабка ткнула ему в глаза пучком травы, и он постепенно отстал.
Гана уже подлетала к дому Христины, когда впереди показалась густая тёмная туча, держа курс прямо на неё. Галдя и пища, туча врезалась в бабку, подмяла в себя, поглотила…
Среди копошащейся живой темноты сверкнули желтые глаза, загундосил знакомый басок прындика:
— Не шибко трясите! Понежнее, помягче… Не упустите только, я вас знаю!
Туча медленно повлекла Гану вниз, бережно опустила на моховую подстилку и унеслась с трескотнёй и визгом, оставив после себя бесконечное эхо.
— Ты, это. Не серчай на наших-то, — виновато шмыгнуло рядом. — Они шибко спешили, не рассчитали чуток.
Почесывая молоточком коротенькие рожки и ожидая ответа, на бабку таращился прындик.
Встревоженный её молчанием, он вывалил из корзинки собранное добро, разворошил свёрточек, принялся обмахивать Гану смятой тряпицей.
— Отстань, ёлуп*! Отстань, окаяшка. — простонала та, пытаясь отстраниться. — И без тебя в голове круговерть.
— А ты дыши. Дыши! И полегчает. — прындик тыкался назойливым комаром, не отставал.
— Что это было? Откуда туча?
— Шешки за древяницей летели. Я им велел за ней следить.
— Древяницей? — охнула Гана. — Не за нашей ли Ясей?
— За ней, за кем же ещё. Только она не Яся уже. Древяницино нутро одержало верхи.
— Значит, зажил укус… — пробормотала Гана, и следом спросила, кто спас бывшую Ясю от огня.
— Шешки и спасли! — горделиво приосанился малявка. — Праха от костра отогнали, все узелки на завязке зубами порвали. А дальше уже она сама. Сразу припустила до лесу, даже не поблагодарила! Но от древяницы я другого не ждал.
— Она ищет дерево, — Гана уже собирала в корзинку разбросанные вещички. Спрятала ножик, прикрыла сверху пучком травы, а потом заметила кастет и узкую полосочку ткани.
— Эт-то ещё откуда? — бабка потрогала кастет, и он как будто встрепенулся от её прикосновения. Полосочка оказалась влажной наощупь, будто её только что выловили из реки. От неё пахло стоячей водой и ряской, и немного — рыбой.
— Да из корзинки же хлам! У тебя и взял.
Гана вспомнила, как хатник порывался ей показать что-то важное, как вытащил из Игнатова рюкзака сверточек, как бежал следом за ней.
— Спасибо, праменьчык! — шепнула она, ещё не полностью осознав свою удачу. — Выручил так выручил!
— Да что я-то, ты сама всё туда положила. — разулыбался прындик, среагировав на ласковое прозвище.
— Хатника благодарила. — отрезвила его Гана, но тут же поправилась. — Тебе тоже спасибо, что разворошил сверток да открыл мне, слепой, глаза!
— Ну… я… всегда готов! — прындик отсалютовал молоточком да вдруг замер, навострив крошечные рожки. — Дошла! Древяница дошла! Мои сигнал шлют, что она нашла своё дерево!
— Тогда вперёд! — Гана погладила метлу, и разместившись на древке, плавно стронула её с места. — Ты знаешь, в какую сторону нам нужно?
— Обижаешь! — оттолкнувшись от земли тощими лапками, лохматый комок мячиком завис в воздухе. — Я шешков откуда угодно учую. Ты готова? Тогда полетели-и-и-и!!!
До нужного места они домчались без приключений.
Яся забралась в самую глушь, где среди мрачного чернолесья приткнулась древняя покорёженная от времени ель. От неё сохранился лишь голый остов, на ветвях почти не осталось иголок.
Яся присела у корней, не замечая ничего вокруг, принялась разрывать руками землю. Взбудораженные шешки облепили ветки, приплясывая на них и взволнованно гомоня.
При появлении Ганы и прындика, они заверещали ещё громче, но Яся даже не вздрогнула. Человеческого в ней ничего не осталось — со звериной сноровкой она рвала когтями землю, торопясь добраться до корней.
— Яся, — позвала Гана просто, чтобы что-то сказать. — Не волнуйся, дзяўчынка. Мы вернём тебя.