Ведьмина скрыня
Шрифт:
А потом словно вспышка шарахнула в голове — он вспомнил.
Баба Гана привела его к Привратнице! Это был её дом. Они пришли сюда вместе… точно вместе!
А потом он встретился с Катей и от счастья позабыл остальное. Позабыл? Или ему помогли это сделать?
Катя, Катя… Почему она так злится сейчас, почему кричит?
И где хозяйка дома? Где Привратница?
Игнат неловко шагнул от стола и запнулся обо что-то мягкое — на полу валялись курточка и узелок, с торчащим из него куском ткани. Поворошив
Старая тканька, блеклый узор из цветов и листьев… От платья едва ощутимо пахло застоявшейся водой и тиной.
Игнат поднёс платье к носу, ещё сильнее почувствовал запах реки, а потом его мягко подтолкнуло в затылок, разом погружая в видение…
…Она стояла перед ним обнажённой, бледная кожа казалась влажной, русые волосы провисли спутанным мочалом, пальцы с посиневшими ногтями с отчаянным упорством тянули на себя платье.
Русалка. Мертвечина. Нечисть.
— Не забирай! Оставь его мне! — шептала она умоляюще. — Пропаду без одёжи! Пожалей, не отбирай!
— Да пни её, не церемонься! — скривилась брезгливо красивая молодуха. Примерившись, толкнула несчастную в грудь, и русалка, наконец, отцепилась от тряпки.
— Убирайся! — это уже сказал он. — Убирайся обратно в своё болото!..
— Без платья не уйду. Отдай! — рухнув на колени, русалка поползла, изгибаясь червём, и Игнат поспешно отошёл в сторону, позволил молодухе завершить всё за него.
Та справилась в один миг — подхватила нечистую под мышки, поволокла из дома на улицу.
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — пронзительные крики ещё долго отдавались в ушах, ввинчивались в мозг болезненным эхом.
Игнат зажмурился, словно это могло помочь, и зачем-то покрепче прижал к себе чёртово платье. В груди постепенно разрастался давящий комок — несмотря на крики, несмотря на проклятия ему вдруг сделалось жалко русалку.
Она ни в чём не была виновата — он сам насильно привел её из леса. Словно чья-то воля управляла им, заставляла так поступать. Уже дома одумался и ужаснулся содеянному, в родных стенах наваждение разом схлынуло, спало.
— Я знаю, как от неё избавиться. — успокоила его тогда Христина. — Как зазвали — так и обратно отправим. Положись на меня. Всё сделаю, помогу.
Она притащила свечу, какие-то травы, окурила ими дом, и это не понравилось русалке — запах растревожил её, напугал. Она сбежала бы сама, да ему пришло на ум забрать себе платье! Как-будто что-то толкнуло под руку — отбери, оставь.
— Я прогнала её, милый! Всё закончилось. — мягкий голос Христины вкрался в мысли.
Она обняла его, прижалась упругим телом, игриво куснула за плечо.
Игнат отстранился, отмахнувшись досадливо. Не время и не место было для ласк.
Наверное, прав был батька, что пора остепениться. Он и невесту ему присмотрел хорошую, порядочную. Черноволосую смуглянку, как раз в его вкусе.
— Милый… — Христина забежала вперёд, схватила за руки, приложила к груди. — Слышишь, как бьётся сердечко? Всё оттого, что ты рядом. Я успела соскучиться.
— Пусти! — Игнат вырвал руки, отвернулся, но она не отставала.
— Отчего так кривишься? Отчего воротишь взгляд? Или не любишь больше? Надоела?
Уперев гладкие белые руки в бока, Христина повела плечами, выставила вперёд едва прикрытую низким вырезом пышную грудь с аппетитной ложбинкой. Он так любил зарываться в неё губами, а вот сейчас внезапно испытал лишь отвращение. Захотел, чтобы Христина тоже ушла, оставила его в покое, забыла про него!
— Ты из-за русалки такой? Пожалел утоплую? Падаль пожалел? Или проклятья её испугался?
— Зачем же ты мне ту падаль посоветовала приманить? Зачем сама предложила? Научила, как поступить, что сделать.
— Мне, что ли, песни её на сердце легли? Ты же ходил как чумной. Вот и пожалела. Пускай, думаю, развлечётся немножечко. Ваш брат охоч до новизны. Пока родичи в отъезде, помогла тебе в баловстве. Теперь пришла твоя очередь платить. Будь щедрым. Не скупись, милый… — она прильнула к нему, прикусила губу, присосалась пиявкой.
Ещё совсем недавно он растворялся в её страстных и тягучих поцелуях, а теперь не мог их выносить.
Содрогнувшись, Игнат оторвал от себя липучку-Христину, но она снова рванулась к нему, оплела руками, забормотала:
— Ну хватит упрямится! Ты же хочешь меня! Можем пойти ко мне, чтобы никто не помешал.
— Женюсь я, Христя, — Игнат, наконец, освободился от навязчивых ласк и соврал, чтобы больше не лезла. — Батька уже и сватов заслал…
— Свато-о-ов… — протянула Христина. — А кто же она? Погоди-ка, сама догадаюсь… Не на чернобровку ли ты запал? На подружку мою заклятущую? Тот-то она всё рядом кружила, стреляла глазюками… куда я, туда и она следом, куда я — туда она. И на карточке вместе мы… а ведь хотели только вдвоём…
Христина попятилась, растрепала косу. Длинные волосы укрыли её искрящимся серебряным водопадом.
— Милый! Чем же она тебя взяла-то? Я ведь не хуже буду. И краше! И умнее!
Она медленно провела руками по платью, не отрывая зелёных глаз от Игната, облизнулась, пухлые губы призывно приоткрылись.
Игнат даже пожалел её, наблюдать за тщетными попытками обольщения было невыносимо. И чтобы быстрее покончить со всем, он решился на откровенность:
— Даже если не женился бы — всё одно мы не пара. Надоела ты мне, Христя! Прости за правду, а только не хочу больше врать. Ничего не чувствует сердце. Остыл я к тебе.