Ведьмины круги (сборник)
Шрифт:
Пережили потерю очень тяжело. Мы все осиротели, и мать в первую очередь. И дом осиротел, и сад. Грядки и клумбы к осени превратились в травяные джунгли. Я не подозревал, что за одно лето садово-огородное хозяйство, ухоженное, благополучное, может приобрести такой запущенный вид. А зимой в нашем семействе случилась еще одна перемена: Игорь женился.
Сначала он развелся с пропавшей без вести Люсей, что оказалось достаточно простым делом, ну а потом оформил брак с Настей. Обошлись без всяких свадебных торжеств и даже без белого платья.
Все, словно в насмешку, твердили, что новая жена внешне очень
Настины родители так давно разошлись, что с отцом она не успела познакомиться. Мать умерла примерно тогда, когда и наш папа. Всем была Настя хороша, а потеря родных людей особенно должна была нас сблизить. Но не полюбили мы ее: сердцу не прикажешь. Игорь сумел забыть Люсю, а мы с мамой не забыли и называли Настю между собой казанской сиротой. Без всякой язвительности и недоброго чувства. От отсутствия симпатии.
Вместе прожили недолго. Игорь предложил разъехаться, мама согласилась. Дом продали удачно благодаря хорошему району и участку, Настину комнату тоже продали и купили две двухкомнатные квартиры. Наша требовала изрядного ремонта. Комнаты были смежными, поэтому пробили стенку и сделали дверь в коридор, а существующую между комнатами заложили кирпичом. Штукатурили, клеили, красили, приводили в порядок полы. Мне даже показалось, что суета с переездом и ремонтом немного отвлекла мать и привела в чувство. Но суета кончилась…
Люди, купившие наш дом, – беженцы из Баку, русские. Отношения у нас сложились нормальные, но у них свои несчастья, у нас – свои.
Мать со времени переезда ни разу не навещала дом, а я бывал – смотрел на него издали. Как пришли, мать отправилась общаться с хозяевами, а я бродил по саду.
Вишня стояла белая, на каштане распустились свечи-пирамидки. Цвели отцовские тюльпаны, садовые незабудки, жарки и бадан. Альпийская горка пестрела розовыми огоньками, желтыми зернышками и лиловыми кисточками. На огородных грядках появились всходы. Под кроной клена я нащупал глазами крюк, рядом, на сосне, – второй. Когда-то здесь висели качели.
Утренний порывистый ветер утих, умерил свой пыл, теперь он копошился в кронах деревьев, поигрывал их верхушками, поворачивая листья изнанкой. Этого шелеста, под который я привык есть, спать и делать уроки, как оказалось, мне очень не хватало. В новой девятиэтажке были другие звуки: шипение машин по асфальту, уличные крики и постоянные звуки металлического рока из квартиры наверху – бух-бах-бух!
Как по-дурацки все сложилось. Как же мы могли продать отцовский дом? Сгоряча показалось, что стоит переменить обстановку – и станет легче. Мы с мамой уже поняли: это была непоправимая ошибка. Жалел ли о доме Игорь, не знаю, он и пожалеет – не признается.
Мать позвала меня, чтобы идти в сарай. Зажгли лампочку над отцовским верстаком, разобрали появившийся после нас завал из досок, чтобы пробраться к сундуку. Мать боялась, что оттуда выпорхнет облако моли, – ничего подобного. Как оказалось, отец положил в сундук сухую полынь и пижму.
Конечно, Люсиного платья здесь не было. Зато мы нашли мамино свадебное платье. Простенькое, без всяких затей, и юбка короткая, совсем короткая. Никакого вида. Мама сказала, что в ее время так носили,
– Забери, – сказала мама, подавая мне старый отцовский свитер, а остальное, отряхнув от травяной трухи, аккуратно сложила и захлопнула тяжелую крышку сундука.
Она зашла попрощаться к хозяевам нашего дома. Они благодарили ее за оставленный в сундуке хлам: на огороде все сгодится.
Отцовский свитер, как потом выяснилось, я принужден был лицезреть ежедневно. Мать в тот же вечер постирала его, потом подшила, подштопала и начала облачаться в него дома, как в любимый халат. Мне это не слишком понравилось. Не люблю, когда фетишизмом попахивает. Я не боюсь, что мать свихнется, – ее нормальности на половину учительского коллектива хватит. Но со смертью отца она, конечно, сильно сдала.
Тот субботний день длился очень долго, и казалось, барахолочная моя одиссея произошла давным-давно, если и вообще случилась взаправду. Без сомнения, платье взяла сватья Шурка. Не надо наполнять свою жизнь привидениями. Возможно, я и остановился бы на этой мысли, если бы мать не вернулась к разговору о платье.
– Так зачем тебе понадобилось это платье? – спросила она. – Уж не хочешь ли жениться на Кате Мелешко? Она, мне кажется, вполне созрела для этого. Ты с ней поосторожнее, между прочим, с такими и до греха недалеко.
Вроде пошутила, юмора подпустила и наигранной строгости, но за всем этим проглядывало натуральное беспокойство.
– Мама-а, – стал я ее урезонивать, – тебе самой не стыдно такие вещи говорить?
– Стыдно-то стыдно. Но на всякий случай нужно.
Кажется, она успокоилась. А я подумал: «Катька – вот кто мне поможет! Разумеется, Катька! Что же, напрасно я сидел на этом гадском рынке три часа?!»
Но, прежде чем посвящать в свои планы Катьку, я все-таки решил навестить Люсину мать и подвергнуть ее допросу с пристрастием. Давно я о ней ничего не слышал, но если она не спилась и работает, то воскресенье самый подходящий день, чтобы застать ее дома.
Глава 5
СВАТЬЯ ШУРКА
Сватья Шурка живет на Выселках. Может, когда-то они находились вне города и сюда кого-нибудь высылали, а может, из-за дальности так назвали. История сего названия темна, по крайней мере для меня. Нынче же это очень уютный, зеленый и не такой уж отдаленный уголок города. Есть здесь и своя достопримечательность – шестиугольный дом с колоннами. Говорят, в нем живет архитектор, который выстроил это чудо по своему проекту.
Я был у сватьи всего один раз, когда исчезла Люся, – по поручению мамы просил зайти к нам. Люся в этом доме родилась. Должно быть, в то время он был исправным. Но если в течение двадцати лет к деревянному дому не прикасалась мужская рука, можете себе вообразить, что это за дом. Мне даже показалось, что он немного скособочился и ушел в землю. Дворик – ни травинки, но выметен, а под окнами грядки с клубникой обработаны. Калитка у сватьи без запора, на веревочной петле, а вот дверь оказалась заперта. На мой стук выглянула на крыльцо соседка. Я подошел к забору и спросил об Александре.