Ведьмоспас
Шрифт:
Наконец, после восьмого удара по собственной макушке, Геремор отбросил бесполезное оружие и пустился наутек. На его спине, вцепившись всеми когтями в остатки футболки, шипел и завывал череп с кошачьими лапами.
– Геремор, стой! – завопил Олло, рыся вслед за скачущим вдоль ограды эльфом. – Стой, дурак! Я не могу прицелиться!
При всей мощи, Магический Боекомплект, состоящий на вооружении эльфийской армии, не назовешь точным оружием. С его помощью можно испепелить двадцать орков за раз, наслать приступ дизентерии на орду троллей (категорически не рекомендуется!)
– Стреляй так! – крикнул Геремор. Его белые волосы развевались на ветру. – Ай! В него, в него стреляй! Скорей, оно меня сожрееет!
– Сожрееет! – выкрикнул череп.
– Оно говорящее! – взвизгнул Геремор.
– А то! – ответил монстр. И вдруг зарычал совершенно по-милицейски: – Желтый «Мерседес», остановитесь! «Кирпича» не видишь? Штррафффф!
Последнее слово череп плюнул прямо в ухо Геремора. Ноги эльфа подкосились, и он врезался в траву с грацией кузнечного молота. Чудище кубарем покатилось к стене.
– Кадарронн праа иррр! – выкрикнул Олло. В землю ударила слепящая голубая молния. Череп с кошачьими лапами подлетел высоко вверх и исчез за стальной оградой.
– Все! – выдохнул эльф.
– Документы! – донеслось из-за забора. – Лицом к стене! Штрафффф…
Голос постепенно удалялся, и скоро все стихло. Лишь слышно было, как шуршат в траве обретшие свободу лягушки.
Глава 15
Геремор походил на пассажира, чудом выжившего при падении рейсового дракона. Лицо, руки, грудь покрывал затейливый узор из синяков и ссадин. Исполосованная спина кровоточила. Драная одежда не сгодилась бы даже на собачью подстилку.
Держась за стену, эльф с трудом поднялся на ноги. Когда взгляд упал на перевернутые чаны, из груди страдальца вырвался горестный вопль.
– Сто восемнадцать проклятых мерзких вонючих осклизлых холодных жаб! Сто восемнадцать! Гиллигилл, сын ежа и метелки, из-за тебя все придется начинать сначала!
Орк и сам был не рад, что все так повернулось. Он растерянно озирался по сторонам.
Солнце добралось до зенита и нещадно поливало зноем. Железная стена раскалилась, отчего все трое чувствовали себя как сардельки в кипящем котле.
– Давайте по-быстрому закидаем лягушек в чаны и отнесем в дом, – предложил Олло. – А то передохнем тут на жаре.
– Опять ловить, – проворчал Гиллигилл. – А при помощи вашей магии их никак не собрать?
Олло почесал в затылке.
– Поймать никак. Но можно попробовать приподнять над травой. Притягивающее заклинание, помнишь?
– Давай. Только чтоб они у тебя в небо не улетели как вчерашняя посуда.
Скоро притихшие от удивления лягушки уже парили в метре над землей, а два эльфа и орк вылавливали их и аккуратно складывали в медный чан. Геремор сделал несколько попыток узнать целованных квакушек «в лицо», но скоро оставил это занятье, и принялся собирать всех подряд, бросая злобные взгляды на Гиллигилла.
Когда воздушное пространство над поляной очистилось от зеленых летающих объектов, Олло убрал стену, и друзья подтащили чаны к крыльцу. Всего набралось двести девяносто четыре амфибии.
Услав приятелей в дом, Геремор уселся на крылечке и, тяжело вздохнув, запустил руку в чан.
Дело шло плохо. Шевелящаяся серо-зеленая масса в медной посудине почти не убывала. При этом Геремор чувствовал себя все хуже и хуже. Не то лягушки со страху выделяли какое-то ядовитое вещество, не то эльф внушил себе что-то, но губы его распухли, посинели, и едва ворочались.
– Семьдесят тьфуу девять, – шептал бедолага, пытаясь расколдовать очередную тварь. – Бррр! Теперь ты. Восемьдесят… Когда же это кончится?! Восемьдесят один…
– А я говорю – Иван Царевич – прозвенел вдруг совсем близко детский голосок. Геремор вздрогнул и выпустил лягушку. С громким «чвак» та затерялась среди товарок. Эльф поднял глаза. На полянке, в десяти шагах стояла веснушчатая девочка лет семи, а с ней рядом – пятилетний мальчик.
Две русые девочкины косички с красными бантиками воинственно торчали вверх, как султанчики на гномьих шлемах. Глаза юной гостьи пылали неукротимым энтузиазмом. В противоположность спутнице, мальчик излучал только скепсис. Он старательно щурил карие глаза, должно быть, подражая папе, и ковырял в носу.
– Нет! – заявил малыш, внимательно изучив внешность Геремора. – Не Иван Цалевич. У цалевича стлела была, и он лягушку в кастлюлю не ставил.
– Дурак ты, Сережка. Это сто лет назад стрелы были. А сейчас, – она старательно выговорила трудное слово, – ди-на-мит бросил, раз – и готово. Видишь, дядя целый тазик наловил. Теперь Василису Прекрасную ищет. Правда, дяденька Царевич?
Хотя последняя фраза явно относилась к нему, Геремор решил не отвечать. Его педагогическая доктрина состояла из одного единственного пункта: если на детей долго не обращать внимания, им станет скучно, и они уйдут.
Но дети не уходили. Они уселись на пенек, и девочка предложила «Подождать, пока Иван Царевич женится на Василисе». Мальчик не возражал. Правда, свадьба его не интересовала, зато очень хотелось увидеть как именно Иван и Василиса будут «жить-поживать, дадабра наживать». Что такое «дадабра» Сережа не знал.
Между тем Геремор продолжал сеанс нетрадиционной магии.
– Сто шесть… Тьфу! Сто семь. Бэээ. Сто во…
Он не договорил. Лупатая лягушка, готорую эльф брезгливо держал двумя пальцами, вдруг начала стремительно увеличиваться в размерах, как будто в нее закачивали воздух.
– Смотри, смотри! – пискнула девочка.
Лягушка росла, меняла цвет, обрастала волосами и одеждой. Наконец она превратилась в высокого белобрысого молодого человека с глазами хомяка, проведшего час в работающей стиральной машине.
«Хвала богам, он при одежке остался» – подумал Геремор – «А то сраму было бы перед ребятишками».
– Какая же это Василиса?! – девочка чуть не плакала.
– Это не Василиса. Это – Иван-дулак, – авторитетно заявил мальчик. – Пойдем отсюда, мама зовет.