Ведьмы горят на рассвете
Шрифт:
История гласит, что Сент-Дактальон построен на костях четырёх ведьмаков, которые владели магией крови и которым служили потусторонние духи. Веками местные жили в страхе, а люди со всего мира съезжались сюда с надеждой, что ведьмаки помогут им обмануть свой судный час: умереть – но остаться в живых.
А потом в одну ночь ведьмаки… исчезли. И никто с тех пор не мог вспомнить их лица, никто не мог точно сказать, существовали ли они когда-то вообще. Жизнь шла дальше своим чередом, а от магии остался лишь густой туман в лесах, окружающих наши земли.
Другая версия
И наконец, если третья версия:
Ведьмаки жили бок о бок с ведьмой, которая и правда была прекрасной. Однако ведьмой она стала лишь после того, как украла сердце одного из ведьмаков (не знаю, фигура ли это речи). А до той кражи она была самой обыкновенной девушкой, но настолько умной и милой, что один из ведьмаков влюбился в неё и за свои чувства был лишён магического дара завистливыми высшими тёмными силами. Спустя же несколько лет у возлюбленных родился ребёнок.
Ребёнок-демон.
(Шесть лет назад)
– Ведьмак и ведьма же по легенде бессмертные, так? – спросил Богдан, щурясь на летнем ветру, путающем его каштановые волосы. – Получается, их ребёнок тоже?
В больничном дворе всегда было ветрено; кривой старый дуб и ржавый забор не могли обуздать и остановить природу. А все эти истории каким-то образом придавали плохому ветреному дню хороший смысл, цель. Мечту.
– Не знаю. – Я сидела на скамейке под дубом, а Богдан в инвалидном кресле рядом со мной. Его бабушка работала медсестрой, так что я обычно могла найти его здесь, он проводил время за чтением или наблюдал за играющими в футбол на школьном стадионе через дорогу. – Но почти уверена, что их демонический ребёнок тоже обладал магическими силами. – «Хотелось бы и мне».
Однако тогда магия для нас была всего лишь ещё одной сказкой.
Все дети в нашем провинциальном Чернодоле обожали сплетни о большом загадочном городе Сент-Дактальоне. Я никогда там не бывала, хотя знала, что дорога на автобусе занимала не больше трёх часов, но я видела редких гостей из Сент-Дактальона, навещающих своих родственников, видела их дорогие машины на наших улицах. Очевидно, гостям не нравились эти визиты: они смотрели по сторонам с презрением и уезжали как можно скорее.
Когда я ничего не ответила, Богдан покосился на меня. Нахмурился.
– Новый синяк? – Под левым глазом у него красовалась крошечная родинка, которая напоминала слезинку, если взглянуть лишь мельком. Из-за этой родинки выражение лица у Богдана всегда казалось сострадательным, даже когда он хмурился.
Я прикусила губу.
– М-м. –
Эта история началась с огня, но не всё в ней обратилось пеплом. Помимо нас с сестрой, мамина кузина была нашей единственной родственницей, и когда она умерла, мама впала в тоску. А потом погрустнела, стала беспокойной, тревожной. Однажды я проснулась от её криков и увидела, что наш дом горит; мама выволокла нас с сестрой на улицу посреди ночи, пока пламя пожирало стену кухни.
Тогда я не боялась огня. Мне было восемь, и его серебристо-синие языки разве что завораживали, а лёгкость, с которой пламя поглощало деревянную раму окна, обращая её в дым и пепел, поражала. В ту ночь ничего сильно не пострадало помимо кухонной стены и окна, и никто не пострадал. Когда же соседи начали задавать вопросы, мама сказала, что увидела кровь на кухонном столе – кровь кузины. Сказала, что не смогла эту кровь стереть, поэтому пришлось сжечь. Когда мама поняла, что никто ей не верит, то стала всё отрицать и никогда больше об этом не говорила.
И всё же что-то там было. Что-то, что заставило её измениться с тех пор. Теперь мама могла подолгу смотреть в пустоту или сказать что-нибудь неожиданное и бессмысленное, всего несколько слов, которые при желании можно было бы списать на высказанную вслух мысль или внезапное воспоминание, однако… все эти оправдания не имели значения. Люди никогда не забывают о твоих недостатках. Дети в школе не забыли о моих.
«Если твоя мамаша чокнутая, то и ты тоже!»
«Уже хочешь поджечь школу? Нет? Почему?»
«Ха, а может, она не чокнутая, а настоящая ведьма? Давай, Ярослава, продемонстрируй своё колдовство!»
Их смех обращался в шутки, шутки становились жестокими, а за жестокими шутками следовали драки, в которых я всегда проигрывала. Наверное, я сама виновата, потому что начала первую драку и ударила мальчишку, который назвал меня психопаткой, и – это оказалось ошибкой. С тех пор компания воодушевлённых подростков, которая выбрала себе врага, верила, что имеет полное право кидаться в меня камнями. Моя жизнь в школе обратилась в кошмар. Хотелось бы мне и правда обладать магией, хотелось бы мне и правда быть ведьмой, ведь тогда бы я могла заставить их всех пожалеть о своих словах…
Богдан всё ещё ждал, пока я отвечу.
– Думаю, я разбила однокласснице нос, – я натянуто рассмеялась, вздрогнув, когда почувствовала синяк.
– А где была твоя сестра?
– Я не могу всюду ходить с Татой, Богдан.
– Даже если это спасает тебя от синяков?
– Я не хочу… – «Быть ей обузой». Мама пыталась ругаться с учителями и другими родителями поначалу, однако это приводило лишь к новым моим дракам. К новым синякам. Поэтому проще стало врать и прятать синяки, да и кроме того я не хотела, чтобы мама грустила ещё сильнее из-за моих царапин. Не могла позволить ей винить себя.