Ведьмы и все прочие
Шрифт:
— Номер — семь нулей.
— Ой! — ошарашенно прошептал Том и начал набирать нули. Но не успел он набрать третий нуль, как заяц сказал, задумчиво пуская кольца дыма:
— Но ее зовут не Кармелита.
— Ох! — снова выдохнул Том и положил трубку на рычаг. Он опустил голову и тяжело вздохнул.
— Как же ее зовут? — спросил он. Но когда оглянулся, заяц уже исчез.
Понурившись, мальчик вышел из дому и пошел бродить по городу. Одна улица перетекала в другую, вторая — в третью, так он шел, и шел, и шел, пока ноги сами не привели его снова к церкви. За церковью лежало полузаброшенное кладбище, вьюны словно забвением опутали кресты и надгробья. Том брел вдоль старых могил и вдруг увидел маленький камень, на
«Может, ее зовут Юдифь, — подумал Том. — Она так же печальна и бледна, как вьюны на церковном кладбище. Ее наверняка зовут Юдифь». Он собрался было перелезть через ограду и побежать домой звонить, но на одном из могильных камней заметил зайца. Тот сидел, положив ногу на ногу, и смотрел на Тома.
— Ее зовут не Юдифь, — угрюмо сказал заяц.
Том перебирал в памяти женские имена: Аманда, Розелинда, Яннеке, Марджолин, Лизбет, Эстер, Годеливе, Минтье. Луна светила в окно, он не мог больше лежать в кровати и спустился вниз, в гостиную. В комнате было темно, но луна как бы невзначай брызнула на старое мамино ореховое бюро, и Тому показалось, что за ним мелькнули длинные заячьи уши. Том выдвинул один из ящичков и вынул оттуда материнскую записную книжку.
Это была старая-престарая записная книжка, он полистал ее без всякого интереса. Там было написано: «В 11.30 придет пить кофе пастор». Страничкой позже: «Садовнику — два гульдена». Его мать записывала сюда всякую всячину — чтобы не забыть. Но это было много лет назад. Том хотел положить книжку на место, но тут взгляд его случайно упал на в спешке написанную строчку. С трудом он разобрал: «Отправить Тома и Тинтье за патокой».
И внезапно он вспомнил. Он — еще совсем маленький — должен пойти с соседской девочкой Тинтье в магазин. Он вспомнил, что они вдвоем шли по переулку. Вспомнил, как зашли в маленький бакалейный магазинчик, где за прилавком стояла сморщенная седая старушка… но потом все будто подернулось мутной пеленой. Больше он ничего не мог вспомнить, но все равно, совершенно счастливый, бросился в коридор к телефону. Не включая света — ему в избытке хватало кравшейся за ним по пятам луны — он семь раз набрал нуль.
— Алло, — тихо сказал он в трубку. — Это ты, Тинтье?
— Это я, Том, — ответил ему мелодичный голосок.
— Можно я приду к тебе? — спросил Том.
— Но я уже здесь, — сказал голос из трубки. — Оглянись.
Том оглянулся и увидел на табуретке, где в прошлый раз сидел заяц, девочку, потерявшую имя. Ее зовут Тинтье.
Она улыбнулась и поцеловала его.
— Спасибо тебе, — сказала она. — Ты помнишь ту старушку из бакалейного магазина? Это была ведьма, она держала меня взаперти и отобрала у меня имя. А теперь ты вернул его мне.
Взявшись за руки, они вышли на улицу. Луна поблекла, и на востоке небо потихоньку наливалось красным. Взошло солнце, из домов высыпали люди.
— Это же та самая девочка! — восклицали они. — Которая пропала много лет назад. Как тебя зовут, девочка?
— Тинтье, — отвечала она.
Взявшись за руки, они пошли в сторону церкви — вдоль старой высокой стены. Они увидели дверь, а перед ней стоял заяц. Он вынул изо рта сигарету, дружелюбно помахал детям и исчез за дверью. Том хотел пойти за ним, но Тинтье удержала его за рукав:
— Не делай этого, Том, там же нет никакой двери.
И она была совершенно права.
В стене не было никакой двери.
Нытики
Каждое утро по улицам города на тележке, запряженной шустрой лошаденкой, проезжал мусорщик. Он был всегда в прекрасном настроении и распевал песенку:
Я — мусорщик здешний, в тележке качу. К вам утром пораньше в окошко стучу. Очистки, объедки, гнилье, всякий хлам отдайте-ка мне, не стесняясь, мадам! Огрызки, бумажки, битье, скорлупу — я все забираю пу-рум-пу-пу-пу! Я вас умоляю мне мусор отдать. Не стоит его по углам собирать!— Ах, — вздохнула как-то одна хозяйка, встречая его на пороге своего дома, — как же ты хорошо поешь! Мне бы так хотелось, чтобы и мой муж пел какую-нибудь песенку, так нет!
— Неужели ваш муж никогда не поет? — удивился мусорщик.
— Никогда, — грустно сказала хозяйка. — Знаешь, кто он?
И она прошептала ему на ухо:
— Мой муж — нытик!
— Кто-кто? — не расслышал мусорщик.
— Тс-с! — испугалась она. — Никто не должен этого знать. Мой муж — нытик!
— Что значит — нытик? — спросил мусорщик.
— Ты не знаешь, кто такие нытики? Нытики — это всегда и всем недовольные люди, они все время жалуются, и ворчат, и брюзжат, и ноют, и зудят, и жалуются, и причитают, и все на свете проклинают.
— Вот оно что, — сказал мусорщик. — И много таких нытиков в нашем городе?
— Много?! — воскликнула хозяйка. — Их тысячи, десятки тысяч. Ты только прислушайся хорошенько.
И мусорщик хорошенько прислушался. И что же он услышал? Жалобы, причитанья и ворчанье нытиков. Больших нытиков и нытиков маленьких. Нытиков-пап, нытиков-мам и нытиков-детишек. Охи и вздохи, стенанья и брюзжанье. Вот так всегда — если хорошенько прислушаться, можно услышать нытиков. Они желали:
не ходить в школу, не ходить в контору, желали лучшей жизни, чтобы другим было обидней! Желали бесплатно на лучший курорт и вместо обеда — ореховый торт,и еще они желали сотню одних вещей и не желали сотню других.
— Да-а, вот так дела! — сказал мусорщик, услышав все это. — Как я рад, что я не нытик! А теперь моя тележка полна, и я поехал на свалку.
Но не успел он развернуть свою лошадку, как из соседнего переулка появилась очень странная с виду дамочка и направилась прямо к нему. Это была очень худенькая дамочка. Она спросила:
— Мусорщик, среди вашего мусора вам случайно не попадалась моя дудочка?